Я открыла глаза. Как всегда, в первые секунды после пробуждения голова ничего не соображала. Резкий переход от одной реальности к другой, смена мира, дезориентация и огромное, просто чудовищное разочарование. Скривившись, с грустью осмотрела свою каморку. Три на два метра унылой серой действительности. Сквозь крошечное узкое окошко слабо проникал тусклый утренний свет. Низко нависающий потолок, ведра и метлы в углу, запах сырости и бедности вокруг. Мои жалкие пожитки: три платья, старое вытертое пальто и две пары разношенных ботинок сиротливо жались у двери.
В ушах еще звенели чарующие звуки вальса, голова кружилась от комплиментов, которые расточал мне весь вечер герцог Рудольф Пшеский, старший сын короля Людвига Третьего, шампанское играло в крови. Я помню, как уже под утро влетела в свою роскошную спальню, приказала слугам избавить меня от элегантного бального платья, с наслаждением вытянулась на широкой мягкой перине и провалилась в сон.
— Что за дикая несправедливость! — чертыхнулась я сквозь зубы. — Ненавижу свою жизнь!
Почему во снах я прекрасная принцесса, любимая младшая дочь короля Якова II, избалованная, своенравная, завидная партия и желанная добыча для любого наследника престола в поднебесном мире Авалони? А в действительности… Бедная сирота, живущая в доме мачехи, донашивающая старые тряпки ее дочерей, с утра до позднего вечера загруженная тяжелой работой.
— Замарашка, ты проснулась? — насмешливый голос Марты, нашей кухарки, раздался в коридоре. — Давно пора топить печь, а ты все разлеживаешься…
Я перевела взгляд на старенькие часы, стоящие на тумбочке, и раздраженно воскликнула:
— Еще только пять! И никакая я не замарашка!!!
Стоило один раз случайно измазаться в золе, как меня стали дразнить все, кому не лень. Не скажу, что меня притесняли или обижали. Слуги в доме любили меня, ведь я дочь их хозяина… Увы, нынче покойного.
— Иду! — крикнула я Марте и принялась одеваться.
Опять впереди тяжелая работа, крики, ругань от мачехи и насмешки от сводных сестер. Каждый день одно и то же. Растопить печь, помочь поварихе с тестом, почистить овощи, покормить скотину, прополоть клумбы, застелить постели и еще много всего другого. Мне было хуже всего. Если у каждого работника в доме и на ферме есть четко обозначенные обязанности, за которые ему выплачивается жалованье, то у меня этих обязанностей нет. Я должна уметь делать все. И, увы, ничего, кроме еды и крыши над головой не зарабатывала.
После обычной утренней кутерьмы, связанной с завтраком господ, одеванием и уборкой спален наступило временное затишье. Мачеха с милыми сестренками уехали в город за покупками, заодно показать друзьям новенькое открытое ландо, приобретенное ею недавно в столице. Я, быстро перекусив, ушла в оранжерею, сказав, что необходимо пересадить орхидеи. На самом деле, оранжерея была единственным местом, где я могла отдохнуть и побыть в одиночестве.
— Не понимаю, — буркнула раздраженно себе под нос, беря инструменты, — почему в мире, где есть магия, до сих пор нужно чистить камины и мыть полы? Неужели нельзя нанять волшебника, чтобы делать всю грязную работу быстрее и легче?
Это был риторический вопрос. Конечно, в прекрасных огромных дворцах богачей и в королевском замке все делается с помощью магии (по крайней мере, я так предполагаю). У них есть и деньги, и влияние, и возможность нанять магов. В нашей провинции живет всего один пожилой маг, господин Ахикарадиус. И занимается он тем, что следит за погодой и лечит заболевший скот.
Мои невеселые мысли прервала Гасия, дочь Марты. Она влетела в оранжерею в душистом пышном облаке запахов пирожков, пирожных и сладостей. Гаси было всего шестнадцать, но талант к готовке был написан у нее на лбу.
— Синди! — воскликнула она, извернувшись всем телом, с трудом не зацепившись за угол мраморной вазы. — Я так и знала, что найду тебя здесь. Вот, держи. — Протянула она мне пухлый пирожок с капустой.
Я, вздохнув, взяла угощение. Бесполезно было убеждать ее в том, что одного бутерброда с кофе мне хватает на завтрак. И что моя фигура не тощая и дистрофичная, а такая, какая есть. Такая же была у мамы и бабушки. И сколько бы я не ела, толще не стану…
— Тебе опять снилась принцесса? — с придыханием поинтересовалась Гаси. — Расскажи, что было на этот раз...
«Черт», — мысленно ругнулась я.
После того, как однажды, почти два года назад, рассказала девочке свой сон, она от меня не отставала. Тогда у Гаси умерла любимая бабушка и, чтобы хоть как-то ее развеселить, я принялась рассказывать сказки о принцах, принцессах, королях и королевах, волшебниках и дальних странах. Со временем она вынудила меня признаться, что мне все это снится, и во сне я главная героиня своих сказок. В благодарность Гаси рассказала о том, что снится ей. Она была дочкой циркового актера и разъезжала с отцом по городам и селам огромной страны. Мама ее умерла, когда та была еще очень маленькой, она ее не помнила.
— Странно, — всегда говорила Гаси, — здесь у меня есть мама, но нет отца, а там наоборот…
В нашем мире никто никогда не рассказывает, что кому снится. Это было табу. Запрет похлеще черной магии и некромантии. Но мы с Гаси были подругами, несмотря на разницу в возрасте (я была старше ее на четыре года).
— Представляешь, — мечтательно улыбнулась я и, забывшись, откусила пирожок, — вчера был бал во дворце, и принц Рудольф сделал мне предложение…
— Да ты что! — ахнула Гаси, всплеснув руками и плюхнувшись на скамейку рядом. — Рассказывай…
Я села рядом и принялась пересказывать свой сон, сама погружаясь в атмосферу неслыханной роскоши, изобилия и легкомысленности.
— А потом я легла в постель и заснула, — вздохнула, грустно улыбнувшись.
— Ну и… — заглянула мне в глаза любопытная круглая мордашка. — Ты выйдешь за него замуж?
— Не я, — поправила ее, — принцесса Силеста. Это же сон, Гаси.
— А ты знаешь, — таинственно прошептала девушка, — говорят, что мир сновидений — это такой же настоящий мир, как и наш, — и, увидев мою скептическую физиономию, добавила, — моя бабушка была немного колдуньей. И она мне рассказывала, что наш мир разделен пополам. Одна часть твоей души живет здесь, а вторая в другом мире, называемом нами «сон». А на самом деле это не сон, это такая же жизнь, как и здесь. То есть, принцесса Силеста, это то же ты, как я — циркачка Агата…
— Бред, — фыркнула я, — не может этого быть…
— Почему же всем нам снятся такие странные сны?! — с жаром воскликнула Гаси. — Почему во снах мы видим себя, просто в другом окружении? Почему в нашем мире так много сумасшедших, которые сошли с ума из-за своих снов?
— Я не знаю, Гаси, — прошептала я, — не знаю…
