Три мира Ксении Белкиной
Часть первая. Плебейка
Глава 1
Всю свою жизнь я считала себя оптимисткой. Беззаботно и легко плыла по течению, порхала как та стрекоза из басни Крылова. Все двадцать два года. Пока не допорхалась…
Психологи вывели закономерность – больше всего самоубийств происходит в четыре – пять часов утра, когда душа наиболее уязвима, когда разум балансирует на грани сна и яви, когда демоны особенно сильны и нашептывают на ухо разные мерзости.
Еще год назад я со стопроцентной уверенностью могла утверждать, что мысль лишить себя жизни никогда не придет мне в голову. А сейчас, после бессонной ночи, она уже не казалась мне такой невозможной. Как жить дальше, если операция не даст нужных результатов, и я на всю оставшуюся жизнь останусь блуждать во тьме?
До шестого июня я была абсолютно и безоговорочно счастлива. Мои родители недавно отметили серебряную свадьбу. Младший брат особо не раздражал, не брал мои вещи, мыл за собой посуду и слушал музыку в наушниках. У меня были полные комплекты бабушек и дедушек, куча подруг и неиссякаемое внимание парней. Я была душой компании, всегда знала свежий анекдот и могла поддержать любой разговор. Встречалась с самым популярным парнем на потоке, сдавала зачеты автоматом и наибольшей проблемой на тот момент была: какой купальник выбрать на море – красный или желтый.
Иван Иванович собирался прийти в девять. Почему он назначил снятие повязок на воскресенье? Кто знает? То ли день нравился, то ли решил, что мне не помешает хоть какая призрачная удача, связанная с ним. Воскресение, воскрешение, восстановление, исцеление... Цепочку ассоциаций можно было продолжать до бесконечности, в этом я была профи, как-никак училась на журфаке. Последний курс. Мог бы быть… год назад. В связи с болезнью пришлось взять академку.
Одиннадцать месяцев, два дня и шесть часов назад, прекрасным летним днем я шла домой с экзамена, предвкушая долгожданный отдых, каникулы, поездку с родителями в Турцию. Радостная, веселая, беспечная. Последнее сыграло со мной злую шутку. Домашняя девочка, никогда не знавшая проблем, угроз и боли, я была так уверена в собственной неуязвимости, что когда услышала сверху звон, вместо того чтобы пригнуться, накрыть голову руками и шарахнуться под здание, подняла лицо вверх. На меня посыпалось стекло. Потом я узнала, что на пятом этаже форточка ударилась о стену из-за сквозняка. Стекло разлетелось на тысячи осколков. Наверное, я всю жизнь буду помнить эту сверкающую на солнце бриллиантовую россыпь.
Красиво…
Шрамы убрали быстро. Вытащили осколки, зашили, зашлифовали. Благо косметические операции делать у нас научились. С глазами было сложнее. Роговица была изрезана в хлам. Родителям пришлось напрячься, продать дачу, взять кредит, чтобы хватило денег на операцию в Германии. Мне пересадили роговицу, но пользы это не принесло – видеть я не стала. Врачи разводили руками – скорее всего, поврежден глазной нерв, с ним связываться никто не хотел. А потом - десятки врачей в Москве и за рубежом, сотни анализов, литры слез и тягучая мрачная безысходность, сжирающая последние крохи присущего мне оптимизма.
Мама начала покупать разные приспособления для слепых – трость, часы с голосовым помощником, азбуку Брайля, даже достала где-то пояс со встроенным радаром. По дому ходить было еще более-менее – он начинал звенеть, когда я приближалась к стенам или мебели. На улице же пугать прохожих свистом было неудобно.
Сашка Михеев, с которым я встречалась весь четвертый курс, сломался на третьем свидании. Вести в кафе слепую, постоянно спотыкающуюся девицу, ему не понравилось, о чем он и написал в телеграмм. Даже не позвонил, а написал, зная, что я не смогу прочесть! Мне прочитала мама, когда пришла с работы, при этом она почему-то извинялась. Странно... Предательство больно ударило по самолюбию, но сильно горевать я не стала – на повестке дня стояла проблема существеннее, чем разбитое сердце – моя жизнь.
Две недели назад папа по каким-то своим дальним каналам нашел опытного хирурга офтальмолога, уже вышедшего на пенсию, но все еще работающего в захудалой больнице в Подмосковье. Сначала Иван Иванович отказался. Слишком большой риск, да и аппаратура в больнице допотопная. Я ответила, что терять мне нечего, так и так ничего не вижу. Приступайте.
И вот, наконец, сегодня мне снимут повязки, и я узнаю, смогу видеть или нет. Кончится бесконечное ожидание, качели от жуткой депрессии к призрачной надежде. Я, наконец, определюсь - начну учить азбуку Брайля или… пойду на пятый курс.
Родителей и брата поспросила выйти. У мамы глаза постоянно на мокром месте, да и папа, нервно щелкающий пальцами, не добавлял спокойствия. В палате остались мы втроем. Я, Иван Иванович и медсестра Женечка, которая за эти две недели стала мне и подружкой, и плакательной жилеткой, и нянечкой.
Я боялась открыть веки. Боялась, что ничего не изменится, и я опять увижу тьму перед глазами.
- Не трусь, Белка, - хмыкнул Иван Иванович, интуитивно называя прозвищем, которое сопровождало меня с детского сада. Да и каким оно может быть, если у меня фамилия Белкина?
Я услышала резкий звук задергиваемой шторы, тихие шаги, почувствовала теплые руки Жени на своих скулах. И свежий ветерок от работающего кондиционера на коже век.
- Можно, - чуть дрожащим голосом произнесла медсестра.
Я робко приоткрыла глаз и обрадованно взвизгнула – тьмы не было. В комнате был полумрак, но я видела! Правда что-то непонятное… Я сглотнула и прищурилась. Прямо передо мной, в центре у изножья кровати, стоял пожилой темноволосый мужчина в белом халате. Он напряженно наблюдал за мной, хмуря широкие брови. Рядом с ним – худенькая симпатичная девушка. Все вроде было в порядке. Иван Иванович, Женечка. Но! С правой стороны колыхались зеленые верхушки деревьев, а левую часть занимала серая, скорее всего, бетонная стена. Пространство перед глазами было поделено на три равные части, между которыми находилась тонкая грань. Я сосредоточилась на фигуре врача, не обращая внимания на лес и стену.
Потом разберусь.
- Доброе утро, - расплылась я в улыбке. Как бы там ни было, я видела! Пусть не разобралась что именно, но одна треть точно была моей. И это было невообразимо лучше, чем полная тьма перед глазами!
- Спасибо вам, - я вскочила на ноги и обняла хирурга, изо всех сил сжав руки за его спиной, - огромное спасибо!
- Ну, будет, будет… - растроганно произнес Иван Иванович, передернув плечами, словно ему было неудобно, - нам еще предстоят анализы, тесты, а пока я позову родителей?
- Конечно!
В палату влетела мама, за ней медленно вошел папа. Димка шел последним, держа в руках айфон, снимая видео.
