Аделина
– Я женюсь! – сообщает Марк, как бы, между прочим.
– Женишься? На ком? – переспрашиваю, хотя по тону любимого мужчины поняла, что он серьезен, и счастливая невеста точно не я!
В собственном голосе слышу бесконечную боль и надрыв. Надеюсь, Марк не заметил.
– Дочь партнера, – мужчина нагло смотрит мне в глаза. – Детка, это бизнес, ничего личного!
– Бизнес? – переспрашиваю с сомнением в своих умственных способностях.
Сколько бы я не силилась принять информацию, и не смогу понять, потому что я в этой цепочке лишнее звено.
– Да, бизнес, – выдыхает устало Борзаков и расфокусировано глядит на улицу через открытое окно. – Аделина, у нас с тобой осталось слишком мало времени, чтобы побыть наедине. Невеста хочет переехать в дом и обосноваться здесь до свадьбы. Она желает потратить всё свое свободное время на знакомство с мальчишками.
– Я не буду вам мешать. Спрячусь где-нибудь. В пристройке.
– Нет! Ты – лишняя. Она знает, что я спал с тобой когда-то давно, и не хочет, чтобы ты здесь оставалась. Понимаешь? Ты будешь ей напоминать о том, что у нас с тобой была постель.
– Была постель? – непонимающе хлопаю глазами. Пять лет моей жизни с Марком, он назвал «постелью». Я что же ночной бабочкой или молью здесь работала? Так больно, что горит за грудиной.
– Как так?.. Марк! – умоляюще заглядываю в темно-карие, почти черные глаза любимого.
– Я обещал ей и ее отцу, что тебя не станет!
– Не станет? Я должна умереть?.. – спрашиваю на полном серьезе, и мне кажется, что сейчас Марк щелкнет пальцами и на меня обвалится потолок.
Горечь предстоящей потери и боль предательства сжимают горло.
– Что же ты такая прямолинейная, Аделина?! – мужчина в строгом деловом костюме, с расстегнутым воротом рубашки, берет меня за руку и заставляет подойти к себе.
Делаю неимоверное усилие над собой, делаю два шага. Заглядываю в темные глаза Марка.
Он замечает бесконечную тоску в моем взгляде и прижимает меня к себе.
– Я дам тебе деньги, и ты уедешь на Дальний Восток.
– Куда??? – у меня глаз дергается от полученной информации. Я этот Дальний Восток помню со школы, до него добираться дольше, чем до космоса!!!
– Ада, не спорь. Тебе уже купили во Владивостоке трехкомнатную квартиру, билет приобрели на самолет. Пойдешь учиться, помогу устроиться тебе на работу. Начнешь новую правильную жизнь. Там.
Вдох-выдох. Забываю, как дышать. Готова потерять сознание от страха за будущее.
– Марк, но там не будет тебя! – выдыхаю и заливаюсь жаром от своего признания в любви.
– Ничего, это Россия. Там живут добрые хорошие люди. Морской воздух пойдете тебе на пользу, ты слишком часто болеешь бронхитом.
– Ты заботишься обо мне?
– Да, – отвечает спокойно мужчина, не услышав издевки в моем голосе.
– Марк, там не будет моих мальчиков! – шепчу я, по-прежнему зажатая в тиски крепких мужских рук.
– Вот! Именно в этом наша с тобой проблема.
– В чем?..
– Ты называешь моих сыновей своими. А ты всего лишь их няня. Поэтому я принял решение обезопасить их от тебя и твоих посягательств. У них будет новая няня, мама.
Обезопасить детей, оградив от материнской любви, ласки, заботы? Это ли безопасность, по-борзаковски?
Отдаю себе отчет в том, что рядом с жестким отцом, любящим, но всё же деспотичным, дети вырастут его подобием.
Конечно, в Марке много хороших качеств – ум, красота, таланты, сила, но всё это должно быть подслащено материнской нежной любовью и правильным добрым воспитанием.
Нельзя допустить, чтобы мальчиков воспитывал отец! Или какая-то чужая женщина.
В моем взгляде так много тоски и мольбы, что Макар не выдерживает, отпихивает меня от себя и отстраняется сам.
– Моя невеста переедет в этот дом ровно через неделю, к этому моменту, ты будешь далеко отсюда.
– Нет!!! – слышу свой сдавленный крик.
Руки дрожат, и я прижимаю их к себе, чтобы успокоить тремор.
Возражать Марку смысла нет, он не приступен как скала. Остается смотреть на него украдкой.
– У нас четыре дня, чтобы нормально попрощаться. Ада, ты, когда послушная, прелесть! Не расстраивай меня, ладно? – Борзаков протягивает крепкую загорелую руку с перстнем к моему лицу, сжимает мой подбородок.
А я смотрю на мужчину безрадостно, и не знаю, где взять мотивацию на те эмоции, которые он ждет от меня.
Обычно, я встречаю Марка улыбками, вкусным ужином, выпечкой, улыбками, поцелуями, душем, совместной ванной, массажем, свежими рисунками сыновей.
И сегодня было так… но ближайшие четыре дня в моей душе будет царить хаос, мною будет править тьма, мне негде будет зарядиться энергией, чтобы всю ее отдать без остатка любимому мужчине… который только что предал меня и выставил не просто на мороз, а на другой конец света.
Отступаю от Марка с тяжелым взглядом, он глядит с безразличием на слезы, бегущие ручьями по моему лицу.
– Ада, будь моей Прелестью. Нам осталось всего четыре дня. Если сейчас откажешься от того, что я даю, будешь винить себя всю оставшуюся жизнь. Будешь скучать по мне, сожалеть, что отказалась от подарка.
Удары в груди учащаются. Понимаю, что мужчина обращается со мной как хозяин, решивший усыпить больную любимую псину… через четыре дня.
Хочу отказаться от подачки, и в этот момент на кухню-столовую забегают мальчишки, за ними семенит ночная няня.
– Папа, мы пить хотим! – сообщают отцу, но не смеют бросаться к нему. В нашем доме так не принято, есть специально отведенное время для ласк. В целом, мальчики должны расти мужиками и «сюси-пуси» не поощряются отцом. Пацаны давно привыкли к этому, считают нормой.
Марк глядит на близнецов с гордостью, а я с бесконечной любовью.
Темные жесткие волосы, прямые носы, темно-карие глаза подчеркивают принадлежность мальчишек роду Борзаковых. Бровки домиком, вечно надутые губки бантиком, улыбки, нежная молочная кожа – выдают в сыновьях меня – их родную маму.
Наивные карие глаза, любимые мордашки напоминают о том, что четыре дня – это большой срок для моей истерзанной души.
– Вижу, что договорились, – ухмыляется Марк. – Жду тебя через тридцать минут у себя, – бросает на ходу, направляясь на выход. По дороге к двери не забывает приласкать сыновей, погладив их по темным головкам.
– Мальчики, спокойной ночи.
– Папа, спи! – отвечают мальчишки хором.
Ровно через тридцать минут стою перед заветной дверью. На мне красивое нижнее белье, сверху накинут халат.
Выдыхаю страх. Прислушиваюсь к своему телу. Я вся горю в предвкушении мощного выброса энергии. Нерешительно дергаю дверь.
Спустя две недели
Нервно озираюсь по сторонам, я сейчас больше похожа на затравленного зверька, чем на человека. Живот сжимается от дикого страха. Душит адреналин.
Бегу по торговому центру, в руках сжимаю две детские ладошки.
Ладошки моих сыночков.
