Виктор Астафьев - Дядя Кузя – куриный начальник

Дядя Кузя – куриный начальник
Название: Дядя Кузя – куриный начальник
Автор:
Жанры: Советская литература | Литература 20 века
Серия: Русская классика
ISBN: Нет данных
Год: 2011
О чем книга "Дядя Кузя – куриный начальник"

«Село дворов на пятьдесят рассыпалось по берегу реки. От села на лед стекает санная дорога, а к прорубям прострочены тропинки.

Над селом дымы стоят, каждая труба густо курится. На окраине села, потонувшая в снежных сугробах, стоит птицеферма. Снег свисает с ее прогнутой крыши валами. Снег завалил до половины продолговатые, испачканные изнутри стекла.

За птицефермой, шагах в ста, лес начинается. Лес тоже занесло снегом. Стоит он неподвижно, завязив лапы в сугробах. Тишина и сон в нем таятся…»

Бесплатно читать онлайн Дядя Кузя – куриный начальник


Знакомство с дядей Кузей

Село дворов на пятьдесят рассыпалось по берегу реки. От села на лед стекает санная дорога, а к прорубям прострочены тропинки.

Над селом дымы стоят, каждая труба густо курится. На окраине села, потонувшая в снежных сугробах, стоит птицеферма. Снег свисает с ее прогнутой крыши валами. Снег завалил до половины продолговатые, испачканные изнутри стекла.

За птицефермой, шагах в ста, лес начинается. Лес тоже занесло снегом. Стоит он неподвижно, завязив лапы в сугробах. Тишина и сон в нем таятся.

Одна ель отбилась от семьи лесной, маячит среди поляны, обдутая ветрами, без снежной шубы, голая, зябкая. Прилетит на нее ворона, сядет на вершину и, по-старушечьи нахохлившись, задумается. Думает, думает и заорет на всю округу, но никто ей не откликается, и она смолкает, недовольная жизнью, тягучей зимой, и смотрит на птичник, мечтая о том времени, когда его откроют и можно будет возле кур едой поживиться да подразнить смешного волосатого старичонку – хозяина птичника.

Хозяин этот, дядя Кузя, шагает рядом со мной в подшитых валенках и оступается на узкой, плохо натоптанной дорожке. Он в полушубке, туго-натуго перетянутом солдатским ремнем. Дядя Кузя немного косолапит, и валенки его стоптаны вовнутрь. Лицо у дяди Кузи кругленькое, морщинистое, и потому, должно быть, кажутся огромными усы, подкуренные трубкой. На узенькие, но зоркие глаза его наползла мохнатая рыжая шапка, неизвестно из какого зверя сшитая. Из-под шапки, под стать меху, рыжие вихры заползают и на висках вьются, образуя шикарные бакенбарды, которые вызвали бы зависть у молодых франтов, что ходят с гитарами по улицам городов. Но дяде Кузе эти бакенбарды совсем ни к чему.

Тем более что при всей такой буйной растительности под шапкой у дяди Кузи не растет ничего – лысина там. И смех и грех – разбрелся дурной волос где не надо, а голова – как куриное яйцо.

Но деревенские остряки давно уже затупили языки об эту лысину и оставили в покое дядю Кузю. Возраст его уже не тот, чтобы смеяться над ним. Старость на селе все еще почитается, да и трудом вечным заслужил дядя Кузя почтение. Он пенсию уже заслужил и покой, но без работы не может. «Засохну, – говорит, – как корень без земли». Вот и прибился к птичнику.

Сыновья и дочери у дяди Кузи разлетелись по свету. Старуха померла в позапрошлом году, и дядя Кузя вовсе на птичник перебрался из пустой, онемелой избы.

В то время птицеферма размещалась в стареньком полуразвалившемся телятнике. Как дядя Кузя ездил в город, требовал, ругался, писал жалобы вплоть до Москвы – долго рассказывать. Своего он таки добился. Колхозные куры теперь живут в довольстве и тепле. Живут и не подозревают, что дядя Кузя из-за них испортил кровь не одному начальнику.

Вот и птицеферма. Дядя Кузя обметает голиком валенки, открывает передо мной дверь.

Служебное помещение, иначе говоря, кормокухня, куда мы вошли, была в середине дома. На кухне горит электричество, стены побелены, по углам стоят бочки и ящики с овсом, картофелем, речной галькой, жжеными костями и мелом. Посредине просторной комнаты широкая плита, а за ней, в углу, кровать, заправленная одеялом. Рядом с кроватью стол. К ножкам его приколочены тоненькие планки. Приколочены с таким расчетом, чтобы куры могли просовывать головы в щели.

В этом сооружении дремали три курицы. Одна из них бессильно уронила голову. Дядя Кузя тронул ее пальцем.

– Ну, как ты тут, болезная? – спросил он и пояснил: – Госпиталь под столом-то. – Старик сокрушенно покачал головой. – Болеет птица, каждую зиму болеет. Нет того корму, что по науке полагается. Придется мне опять за удочку браться, витамин добывать.

Я с недоумением взглянул на дядю Кузю: при чем тут удочки?

– Вы раздевайтесь, раздевайтесь. У нас тепло. Я чаишко поставлю. А насчет удочек? Не говорили на селе, что и умом тронулся? Нет? Тут, брат, целая история… – Старик шевельнул усами, улыбаясь, вынул из-за печки ведро. – Иду свою публику кормить. Ежели интересуетесь, милости прошу.

Он зачерпнул из бочки полное ведро овса и шагнул из кормокухни в левую половину птичника. Что там поднялось! Со всех сторон с громким кудахтаньем полетели куры. Одна курица, с темным кольцом на шее, уселась на плечо дяди Кузи.

Старик горстью разбрасывал вокруг себя овес, и куры кружились белым водоворотом.

Шум, шлепанье крыльев, властные крики петухов.

Дядя Кузя вытряхнул из ведра остатки овса, отошел в сторону, и по полу рассыпался дробный перестук. Птицы успокоились и сосредоточенно работали клювами. Только курица с темным колечком на шее не слетала с плеча дяди Кузи. Она даже умудрялась дремать, поджав лапки.

Пока я привыкал к шуму, дядя Кузя успел заглянуть в ящики, прибитые к стенам, и набрал с десяток яиц.

– Начинают нестись курчонки, – с радостью отметил он. – Сей год пораньше начинают. Вот мы эти первые-то яички: – в детсад, ребятишкам. Ешь глазунью, сорванцы, наводи тело!

Мы вернулись на кормокухню. Курица, сидевшая на плече дяди Кузи, ловко слетела в бочку с овсом. Там она неторопливо ощипалась и начала с выбором клевать овес.

– Скажи на милость, какая фифа-единоличница! – удивился я.

– О-о, эта курица с ба-альшим характером! – протянул дядя Кузя.

Он опустил четыре вымытых яйца в котелок и поставил на огонь. Будто прислушиваясь к нашему разговору, курица перестала клевать и склонила голову набок.

– Про тебя, про тебя говорю, Касатушка, – кивнул ей головой дядя Кузя и, повернувшись ко мне, добавил: – Между прочим, она льготами пользуется не зазря – несется усердно и балобана помогла победить. Мы его артелью одолели. Да, да, вот эта самая курица заполонила ворюгу балобана, а я его уж доконал. Вижу, не верите. Я вам расскажу потом про такое… Вы думаете, ферма – это курочки да яички. Не-ет! Здесь, кроме всего прочего, приключений множество и, ежели хотите, есть даже борьба!

Дядя Кузя многозначительно поднял палец и хотел уже продолжать, но откуда-то из-за бочек и мешков вышел черный кот с покусанным ухом, зелеными глазищами и, аппетитно зевнув, потянулся.

– Взять хотя бы этого кота. Думаете, так себе, обыкновенный кот, ухо драное, морда сонная. А он, может, на тыщу рублев колхозного добра спас и несет службу, как пограничник. Удивляетесь? – перехватил мой взгляд дядя Кузя. – Вокруг птичника и в самом птичнике, скажу я вам, столько разного ворья! Ястребы тебе, хорьки, крысы, лиса опять же. Куры летом будто сквозь землю проваливаются. Зевни только – и готово дело…

Касатка выпрыгнула из бочки, оставив на золотистом овсе крупное продолговатое яичко. Не торопясь подошла к двери птичника и остановилась, выжидая.

Дядя Кузя открыл дверь и, выпуская Касатку к другим курам, добавил:


С этой книгой читают
«Марш окончен. Большая, изнурительная дорога позади. Бойцы из пополнения шли трактами, проселочными дорогами, лесными тропинками, дружно карабкались на попутные машины, и все равно это называлось, как в старину, маршем. Солдаты успели перепачкать новое обмундирование, пропотеть насквозь и начисто съесть харчишки, выданные на дорогу. И все-таки до передовой добрались. Лежат в логу на щетинистой, запыленной траве и прислушиваются; кто озирается при
«Лежит она, эта книга, в специально построенной для нее конторке на станции железной дороги. Ключ от конторки «хранится у станционного жандарма», на деле же никакого ключа не нужно, так как конторка всегда отперта…»
Благодаря талантливому и опытному изображению пейзажей хочется остаться с ними как можно дольше! Смысл книги — раскрыть смысл происходящего вокруг нас; это поможет автору глубже погрузиться во все вопросы над которыми стоит задуматься... Загадка лежит на поверхности, а вот ключ к развязке ускользает с появлением все новых и новых деталей. Благодаря динамичному сюжету книга держит читателя в напряжении от начала до конца: читать интересно уже посл
В мемуарах писателя - важные события отечественной истории и встречи с корифеями русской словесности. Их имена скрыты под псевдонимами. Расшифровать, кто есть кто, - настоящее удовольствие для эрудированного читателя.
В сборник вошли произведения русского писателя В. П. Астафьева: «Конь с розовой гривой», «Зорькина песня», «Милаха и кот Громило», «Злодейка». В. П. Астафьев хорошо знал деревенский уклад, потому что большую часть жизни провёл в деревне. Произведения писателя – это гимн русской природе и русскому человеку, непредсказуемому в своей доброте и жестокости. Рассказы писателя читают в начальной и средней школе, они не только прививают читателю любовь к
«Последний поклон» В. Астафьева – масштабный цикл автобиографических рассказов и повестей о трудном, голодном, но прекрасном деревенском детстве. Автор описывает жизнь своего народа на протяжении 30–90-х годов XX века. Повествуя о деревенской жизни в трудные 30–40-е, Астафьев передает исповедь этого поколения.В повестях и рассказах – благодарность судьбе за возможность общения с природой, с людьми, умевшими жить «миром», спасая ребятишек от голод
Некогда старый рыбак наставлял деревенскую молодежь, рассказывая ей старинную притчу о гигантской «царь-рыбе», обитающей в местных водах: «А ежли у вас, робяты, за душой што есть, тяжкий грех, срам какой, варначество – не вяжитесь с царью-рыбой, попадется коды – отпушшайте сразу».Однако какой грех может быть на душе у зажиточного «крепкого хозяина» Игнатьича, которого все село уважает за ум и сноровку, честность и готовность прийти на помощь ближ
«Растерзанный усталостью, мокрый до нитки, повесив ружье на плечи и положив на него руки, плелся к городу Данила Солодовников. Уйдя еще до рассвета в тайгу, он не сделал ни одного выстрела и даже не видел ни одной птицы, годной в варево. Холодный ветер нанес ворохи серых, в середине чернью клубящихся туч и с раннего утра попеременке хлестал по земле то дождем, то липким снегом».
В первый том собрания сочинений включены те самые знаменитые повести, с которыми Юрий Поляков вошел в отечественную словесность в середине 1980-х, став одним из самых ярких художественных явлений последних лет существования Советского Союза. Сегодня эта, некогда полузапретная, проза нисколько не устарела, наоборот, словно выдержанное вино приобрела особую ценность. Написанная рукой мастера, она читается с неослабным интересом и позволяет лучше ос
Девушка знакомится с коллегами. Многие относятся к молодому специалисту с симпатией, но есть и антогонисты. Кто-то откровенно злословит, но она не обращает на это внимание. Девушку зовут Яна. Узнав, что Яна еще не замужем коллеги пытаются найти ей друга жизни и посылают ей в кабинет разных персонажей. Яну это очень веселит. Но вдруг коллектив начинает лихорадить. Ведутся проверки и начинается перемещение персонала, кто-то написал "телегу"(жалобу)
Творческое наследие Сигизмунда Кржижановского (1887–1950), замечательного писателя, драматурга, философа, историка и теоретика театра, еще до недавнего времени оставалось неизвестным широкому читателю. Он жил в Москве, преподавал в студии Камерного театра, служил в издательстве «Советская энциклопедия», писал научные статьи, сценарии рекламных роликов, а также оперные либретто и киносценарии (правда, в титрах его фамилию не указывали), переводил,
Яна вышла замуж. Она едет знакомиться со своей новой родней. Поездка приносит ей сплошное разочарование. Родня к ней равнодушна, родственники видят в ней одни недостатки и постоянно обесценивают ее. Мужа неожиданно забирают в армию на полгода. Молодая женщина вынуждена оставаться среди чужих людей с маленьким ребенком на руках. И тут у нее открываются экстрасенсорные способности! Она видит причину всех вещей. Жить становится легче, потому что ник
Некогда он был великим мастером магии в мире хаоса. Был… пока не переступил черту. Пока не дерзнул отказаться жить по законам магов. По законам, нарушителя коих ожидала ужасная кара – изгнание из собственного тела. И кара обрушилась на него. На еретика. Сколько прошло лет, сколько веков… кто знает? Но однажды случилось нежданное – Еретика вернули к жизни. Однако чьею волей, чьею властью было это совершено? И какие силы начнут теперь безжалостную
«Первые апрельские ласточки с веселыми криками преследуют друг друга и, как безумные, кружатся в лазури неба, где сияет великолепное весеннее солнце. Раскрываются первые почки, развертываются цветочные венчики, и в прохладном воздухе носится тонкий и нежный аромат весны… Хорошо жить на свете!Да, хорошо жить в двух шагах от великолепного Сен-Жерменского леса, в цветущих виллах, окаймляющих дорогу из Мезон-Лафита к древней королевской дубраве.Неско
История запретной любви, прошедшей множество испытаний и преодолевшей все трудности на своём пути. Добро и Зло, Свет и Тьма – их объединит лишь вечная и истинная Любовь…
Каффур – один из трёх закрытых городов будущего, здесь и начинаются жестокие убийства капитанов специальных служб. Дело поручают отделу «D» во главе с хладнокровным капитаном Бриджиттой де Корте. Одновременно с этим из столицы приезжает инспектор, которого больше интересует убийства, чем запланированная ранее проверка. Но не только с серийным убийцей и назойливым инспектором придётся столкнуться Бриджитте. В Каффур уже прибыл человек, который вне