– Да у тебя на это всего одна минута уйдет, – настаивала миловидная супруга дядюшки Эйнара.
– Я отказываюсь, – ответил он. – На отказ секунды достаточно.
– Я все утро трудилась, – сказала она, потирая свою стройную спину, – а ты даже помочь не хочешь. Вон какая гроза собирается.
– И пусть собирается! – сердито воскликнул он. – Хочешь, чтобы меня из-за твоих простыней молния стукнула!
– Да ты успеешь, тебе ничего не стоит.
– Сказал – не буду, и все. – Огромные непромокаемые крылья дядюшки Эйнара нервно жужжали за его негодующей спиной.
Она подала ему тонкую веревку, на которой было подвешено четыре дюжины мокрых простынь. Он с отвращением покрутил веревку кончиками пальцев.
– До чего я дошел, – буркнул он с горечью. – До чего дошел, до чего…
Он едва не плакал злыми, едкими слезами.
– Не плачь, только хуже их намочишь, – сказала она. – Ну, скорей, покружись с ними.
– Покружись, покружись… – Голос у него был глухой и очень обиженный. – Тебе все равно, хоть бы ливень, хоть бы гром.
– Посуди сам: зачем мне просить тебя, если бы день был погожий, солнечный, – рассудительно возразила она. – А если ты откажешься, вся моя стирка насмарку. Разве что в комнатах развесить…
Эти слова решили дело. Больше всего на свете он ненавидел, когда поперек комнат, будто гирлянды, будто флаги, болтались-развевались простыни, заставляя человека ползать на карачках. Он подпрыгнул. Огромные зеленые крылья гулко хлопнули.
– Только до выгона и обратно!
Сильный взмах, прыжок, и он взлетел, взлетел, рубя крыльями прохладный воздух, гладя его. Быстрее, чем вы бы произнесли: «У дядюшки Эйнара зеленые крылья», он скользнул над своим огородом, и длинная трепещущая петля простынь забилась в гуле, в воздушной струе от его крыльев.
– Держи!
Круг закончен, и простыни, сухие, как воздушная кукуруза, плавно опустились на чистые одеяла, которые она заранее расстелила в ряд.
– Спасибо! – крикнула она.
Он буркнул в ответ что-то неразборчивое и улетел под яблоню думать свою думу.
Чудесные шелковистые крылья дядюшки Эйнара были словно паруса цвета морской волны, они громко шуршали и шелестели за его спиной, если он чихал или быстро оборачивался. Мало того что он происходил из совершенно особой Семьи, его талант было видно простым глазом. Все его нечистое племя – братья, племянники и прочая родня, – укрывшись в глухих селениях за тридевять земель, творило там чары невидимые, всякую ворожбу, они порхали в небе блуждающими огоньками, рыскали по лесу лунно-белыми волками. Им, в общем-то, нечего было опасаться обычных людей. Не то что человеку, у которого большие зеленые крылья…
Но ненависти он к своим крыльям не испытывал. Напротив! В молодости дядюшка Эйнар по ночам всегда летал, ночь для крылатого самое дорогое время! День придет, опасность приведет, так уж заведено. Зато ночью! Ночью он парил над островами облаков и морями летнего воздуха!.. В полной безопасности. Возвышенный, гордый полет, наслаждение, праздник души.
Теперь он больше не мог летать по ночам.
Несколько лет назад, возвращаясь с пирушки (были только свои) в Меллинтауне, штат Иллинойс, к себе домой, на перевал где-то в горах Европы, дядюшка Эйнар почувствовал, что, кажется, перепил этого густого красного вина… «А, ничего, все будет в порядке», – произнес он заплетающимся языком, летя в начале своего долгого пути под утренними звездами, над убаюканными луной холмами за Меллинтауном. Вдруг, как гром среди ясного неба…
Высоковольтная передача.
Точно утка в силках! И скворчит огромная жаровня! И в зловещем сиянии голубой дуги – почерневшее лицо! Невероятный, оглушительный взмах крыльев, он метнулся назад, вырвался из проволочной хватки электричества и упал.
На лунную лужайку под опорой он упал с таким шумом, словно с неба обронили большую телефонную книгу.
Конец ознакомительного фрагмента. Полный текст доступен на www.litres.ru
