1.
– Голову чуть набок, пожалуйста, – промурлыкал док, и Виктор почувствовал пальцы одной его руки на своей макушке, в то время как пальцы другой несильно надавили на подбородок. Придав голове Виктора нужный наклон, доктор принял у ассистентки шприц и приготовился сделать инъекцию. Виктор невольно сморщился, напряг лицо. Он много раз слышал, что процедура эта абсолютно безболезненна, колют-то не в мышцу, а во вживленную под кожу капсулу, но ничего не мог с собой поделать – сам вид шприца вызывал в нем малоприятное чувство обреченности.
– Ну-ну-ну, тихо-тихо, – доктор снова закогтил макушку Виктора своими большими мягкими пальцами и успокаивающе помассировал. – Расслабьтесь. Еще сильнее. А теперь расслабьтесь изо всех сил!
Ассистентка льстиво хихикнула – отдала должное остроумию шефа – и, возникнув в поле зрения Виктора, радостно сообщила, что будет совсем не больно:
– Даже не заметите ничего!
Доктор снова приблизил к Виктору свой шприц, нацелив иглу в нежную область за ушной раковиной, куда неделей ранее была вживлена биосовместимая капсула-порт. В которую вот сейчас, вот из этого самого шприца с тончайшей, как носик у комара, иглой брызнут тысячи микроскопических шустрых паззликов и тут же начнут собираться в сложную конструкцию – излучатель нейростимулирующих импульсов. С коим Виктору предстоит теперь жить до конца дней. Что ж, значит, так тому и быть. Виктор мысленно выдохнул и приготовился к неизбежному.
В этот миг что-то стукнуло в оконное стекло, грузно шлепнулось на внешний подоконник и, по всей вероятности, упало вниз. Во всяком случае, когда они втроем повернулись на звук, пытаясь обнаружить его источник, ничего необычного за окном уже не было. Только растущая поодаль береза беспокойно махала ветками на ветру.
– Что за… – в сердцах произнес док.
– Птица, наверное, – с готовностью отозвалась его помощница. – Голубь какой-нибудь. Или сойка. Здесь соек много.
– Ирэночка, солнце мое, разве я спрашивал – что за птица? Я спросил – что за… фигня такая?! Развели тут, возле клиники, птичий питомник! Так ведь и рука дрогнуть может. А руке моей вздрагивать никоим образом нельзя, правда, Виктор Александрович?
Овладевшее доктором раздражение отступило столь же быстро, как и нагрянуло. Последнюю фразу он протянул уже в своей привычной благодушно-мурлыкающей манере, подмигнул надувшей губы Ирэночке и снова, в третий уж раз, приловчился кольнуть Виктора шприцем. Да не тут-то было.
– Прошу меня извинить, но я передумал! – решительно заявил Виктор, выбираясь из кресла.
Доктор опешил:
– В смысле? Как это? Вы серьезно?
– Серьезно.
– Постойте, Виктор Александрович, давайте поговорим! Давайте хотя бы попробуем!.. Если вам что-то не понравится, вы можете удалить этот стиф в любое время, как только захотите! Уверяю вас, это совершенно безопасно!
– И ни капельки не больно! – вторила ему ассистентка, заполошной сойкой подпрыгивая у двери. Виктору даже пришлось ее легонечко отстранить.
– Простите. Дурацкая была идея. Не нужно мне ничего…
Вечером того же дня Виктор встретился с Эриком, чтобы выпить в парке традиционного пятничного пивка.
– Ну ты даешь. Поверить не могу, – умеренно сокрушался Эрик, прикладываясь к баночке и щуря глаза в закат. – Птица врезалась в окно, и только поэтому ты ушел? И что, с концами? Надеюсь, потом ты им позвонил и назначил новую дату?
– Да ну. Не звонил я никуда, и не собираюсь.
– А как же проблемы с памятью?
– Проблемы с памятью – это еще не маразм. Ну буду записывать всё в блокнот, делать себе напоминалки. Адель, опять же, всегда при мне.
– Ты, Вить, не обижайся, но до маразма не так уж и далеко. Веришь в знаки. Позволяешь этому влиять на твою жизнь. Плюешь на рекомендации врачей из-за какой-то долбаной птицы! Я читал про нейростимуляторы, между прочим. Все эти параноидальные статейки про рак мозга и про тотальную слежку путем стифирования… Смешно, ей-богу! А другая крайность – вживлять стифы всем подряд, даже детям. Чтобы лучше учились. Чтобы охрененно круто учились! Становились бакалаврами в десять лет. Я лично против этого. Но в некоторых случаях, таких как твой, эти штуки очень даже нужны, вот просто незаменимы!
– Думаешь, я совсем плох? – выслушав его речь, усмехнулся Виктор. – Вот-вот начну делать в штаны? Или выйду однажды из дома и потеряюсь?
Эрик смутился.
– Я не это имел в виду… Знаешь, чувак, решай сам, как тебе лучше, со стифами или без. Только потом не жалуйся, что забываешь слова и путаешься в событиях.
– Договорились, – опять усмехнулся Виктор.
Меньше всего ему сейчас хотелось спорить и что-либо доказывать. Больше всего – отключить айфон и пуститься во все тяжкие. В кои-то веки напиться как следует, от души!
Вытряхнув в рот остатки пива, Виктор смял баночку и не без сожаления отправил ее в пакет, назначенный мусорным. Половина лимита исчерпана, хорошо бы притормозить. Или, может, действительно – послать сегодня к чертям все правила и позволить себе расслабиться? Как там сказал док? Расслабьтесь изо всех сил!
Адель, разумеется, будет в ярости. Но кто она есть, Адель? Она ему не жена, не мама и даже не горячо любимая бабушка. Хоть и названа в ее честь. Она ему – приложение. И пусть только пикнет…
В столь же теплый и ветреный августовский денек, в этом же самом парке, только тридцатью годами ранее маленький мальчик и женщина запускали змея. Змей в виде радужного дракона с длинной гривой-хвостом резвился в потоках воздуха, кувыркался и свободно парил, то вдруг подныривая под невидимые преграды и делая вид, что сейчас спикирует, то ликующе взмывая на еще большую высоту, норовя вырвать леер из рук мальчика и рывками таща его за собой.
Мальчик не сдавался, боролся с ним. Упирался в землю кроссовками.
– Давай! Молодец! У тебя получается! – Женщина снимала происходящее на видео, перебегая с места на место в азартном поиске новых ракурсов. Ей всё никак не удавалось захватить в кадр обоих одновременно – и мальчика, и змея.
– Эге-гей! Помаши-ка родителям!
Она слишком увлеклась и не заметила, что мальчик, двигаясь по лужайке спиной вперед, постепенно сместился на прогулочную аллею, а затем и на примыкающую к ней велодорожку. Где и был сбит несущимся на огромной скорости самокатером.
Сила удара была такова, что мальчика высоко подбросило и перевернуло в воздухе, прежде чем он упал на асфальт и распластанно замер, словно тряпичная кукла с разбитой глиняной головой. Перед глазами мальчика полыхнуло ярко-синее небо. В небе реял-переливался хвостатый кусочек радуги, его дракон. А потом надвинулась темнота и все заволокла – и небо, и дракона, и самого мальчика. Но мальчик совершенно не испугался. Когда к нему подбежали, его здесь уже не было.
