Звонок на перемену, казалось бы, ничем не отличается от звонка на урок. Почему же тогда с такой радостью после нескольких секунд затишья выскакивают школьники из классных помещений в коридор? Шумя и галдя, они куда-то мчатся и, хотя одеты все по-разному, но в общей массе почти неотличимы друг от друга.
Обращают на себя внимание лишь гламурные мальчики и девочки, наряженные по последней моде, а также представители субкультур. Бросается в глаза замысловатая причёска эмо-боя с «тоннелями» в ушах, выбеленное лицо готессы, одетой во всё чёрное, или стриженая налысо голова «скина».
На первый взгляд Эмма ничем не выделяется в толпе. У неё обычные тёмно-русые волосы с несколькими осветлёнными прядями по бокам, на ней простые серые джинсы и обыкновенная розовая кофточка.
Правда, если приглядеться, можно заметить у неё пирсинг над левой ноздрёй и над правой бровью. Когда же она показывает кому-то язык, видно, что язык у неё тоже проколот.
Эмма заходит в туалет. Там у открытого окна уже вовсю дымят девчонки. Следом за ней в туалет врывается школьная уборщица.
– Да вы уже… задолбали тут курить! А ну живо… все на улицу!
Девчонки с сожалением гасят свои сигареты под струёй воды из умывальника и огрызаются:
– А че вы материтесь! Вы же в школе находитесь!
– А вы другого языка не понимаете.
Эмма выходит на школьный двор. Здание гимназии выкрашено в розовый цвет, а парадный подъезд в серый – любимые цвета Эммы.
В последний апрельский день уже горячо пригревает солнце, вовсю цветут каштаны и до сих пор желтеют одуванчики в траве. Мимо Эммы пробегает стайка девочек из младших классов. Одна из них со всего разгона наталкивается на неё.
– Блин, малявка, смотри по сторонам, когда бежишь!
– Сама смотри, блин! – отвечает малявка и бежит дальше.
Заглядевшись, Эмма сама наталкивается на кого-то. На своего «лысого монстра». Так иногда называет она Алёшу. Из-за того, что тот постоянно стрижётся налысо и из-за его вредного характера. Он учится в выпускном классе. Друзья называют его Злым, и кличка эта, как нельзя лучше, характеризует его.
– Привет, Эм.
– Привет.
Она тянется к нему, чтобы коснуться щекой его щеки, он приобнимает её за талию.
– Куда это ты направилась? – вдруг спрашивает Алёша, заметив, что задний карман её джинсов подозрительно оттопыривается. – Туда? – кивает он на гаражи, за которыми на переменах собираются на перекур все школьные курильщики и курильщицы, начиная с седьмого класса и заканчивая выпускным.
– Да, – настырно отвечает Эмма, – именно туда я и иду.
– Что у тебя там?
– Ничего.
– Покажи.
– Не покажу.
– Покажи, я сказал.
Алексей лезет к ней в карман и вытаскивает пачку сигарет.
– Ты же обещала!
– Это последний раз, – заверяет она, ни мало не смущаясь, даже не смотря на то, что так легко спалилась.
– Это уже сто последний раз, Эм! Ну, сколько можно!
– Ну, извини, Лёш.
– Ты неисправимая, – Злой со всей силы топчет ногой пачку.
– Ну что ты делаешь, монстр! – возмущается она.
– Ты – самоубийца! – заводится он. – Ты просто самоубийца! – Он поднимает с земли раздавленную пачку и, не глядя, тычет её ей в лицо. – Что здесь написано? Что здесь чёрным по белому написано, в этой траурной рамке?
– «Курение приводит к импотенции», – читает она.
– Ладно, это для пацанов, – обескуражено хмыкает он, – ну, а что обычно написано?
– «Курение убивает». Ну и что?
– То есть ты знаешь, что курение тебя убивает, и всё равно куришь?
– Да.
Злой в недоумении качает головой: подобной логики ему не постичь.
– Ладно, всё, с меня хватит! У меня этим куревом уже пропах весь дом! Мало того, что мамаша моя, так ещё и ты туда же! Короче, ещё раз увижу тебя с сигаретой…
– И чё тогда?
– Ничё. Это тебе придётся выбирать, что для тебя важнее: или я или твой Давидофф, – отбрасывает он раздавленную пачку в сторону.
– Будешь тут мне ещё указывать! Что хочу, то и буду делать, – перебивает его Эмма, – или принимай меня такой, какая я есть.
– Или что?
– Сам знаешь что!
– Да, я знаю, – соглашается он. – Тебе проще убиться, чем измениться.
На следующей перемене Алексей идёт по коридору и замечает сидящего на подоконнике тучного подростка-увальня, явно перекормленного своими родителями.
– Привет, Добрыня!
Такую кличку Никита Дубравин получил за свой добродушный характер. Его мясистое лицо украшает кепка с прямым козырьком, сдвинутым на бок. Из ушей свисают проводки от наушников.
– Привет, Злой, – радостно кивает он.
– Ну чё, постригся?
Добрыня на мгновенье приподнимает кепку, показывая бритую налысо голову.
– Как видишь.
– Ну вот, совсем другое дело. На человека стал похож.
– Это я специально… к сегодняшнему дню.
– Короче, в двенадцать мы должны быть уже там. Так что после третьего урока срываемся.
– Ясно.
– Что слушаешь? – Злой подсаживается к нему на подоконник. – Как всегда Эминем?
– Нет, сейчас Плацебо.
Злой сует себе в ухо один из его наушников, но через минуту возвращает.
– Не, что-то не цепляет. Как группу назвали, такая и музыка.
– А что название означает?
– Ну это типа такая таблетка безвредная, – объясняет Злой. – Для внушения. Люди думают, там – лекарство, а там – пустышка. А людей надо лечить иначе. По закону диалектики.
