– Ну, открывай ворота.
Под действием сервомоторов массивные створки трюма медленно распахнулись в пустоту. Автоматически отстрелились заправочные кабели, поочередно, все три. Будь в трюме воздух, вся эта процедура сопровождалась бы жутким скрипом, лязгом и грохотом. Но уже полчаса, как внутри трюма было то же, что и снаружи – вакуум, близкий к абсолютному, так что все произошло совершенно бесшумно. Без малейшего звука механические захваты, удерживающие десантный бот в трюмном чреве, разжались и отъехали в стороны.
– Ворота открыты. Давай, выводи свою арбу.
Коротко полыхнули огни вспомогательных двигателей – раз, другой – и стальная громада бота на удивление легко, но в то же время неторопливо, будто бы нехотя, поплыла вперед, покидая пределы планетолета. Через несколько минут оба они висели в Пространстве неподалеку друг от друга, словно некие фантастические, изготовленные из металла мать и порожденное ею дитя; и их не связывало ничего, хоть сколь-нибудь похожее на пуповину.
На экране наружного обзора он видел изображение десантного бота – тот напоминал короткий толстенький самолет с кургузыми крыльями. Картинка была четкой. На высоком белом хвостовом киле прекрасно виднелся трехцветный прямоугольник с узким полумесяцем и восьмиконечной звездой – флаг Родины. На кромках киля и крыльев алели габаритные огни. Смешно сказать, но они больше всего напоминали кончики сигарет, тлеющие во тьме.
– Отвалил, – прозвучало в наушниках.
– Скорректируйся.
На правом борту бота замелькали короткие яркие вспышки. Самолет-толстяк еще более отдалился от планетолета и теперь висел в Пространстве, накренившись, обратив к экрану срез кормы с широкими воронками дюз маршевого двигателя.
Не мигая, он смотрел на огромный экран. По одну сторону бота разверзлась бездна, звезд полна; с другой стороны виднелся сегмент черного круга – так выглядела ночная сторона юпитерианского спутника Ганимед, вблизи которого они и находились. Правее сегмента в Пространстве вырисовывался гигантский серп самого Юпитера. А ещё правее и где-то там, в кошмарной дали, горел ослепительно белый кружок Солнца. Маленький, чуть больше горошины.
– На стартовой позиции, – прозвучало в наушниках.
– Готовность? – спросил он.
– Полная.
– Тогда обратный отсчет, и— прошу.
Механически-бесстрастный голос компьютера начал:
– Десять… девять… восемь…
Он на секунду прикрыл глаза, открыл их и вновь уставился на экран. Десантный бот висел в бездне, окруженный крупными колыхающимися пузырями неиспользованного и стравленного топлива.
– …шесть, пять, четыре…
Он сильно подался вперед. Широкий пояс, прижимающий его к креслу, врезался в живот.
– три… два… один…
– Старт, – сказал он одними губами.
– Старт, – сказал компьютер миллисекундой позже.
Из дюз маршевого двигателя вырвалось пламя, принимая форму конуса. Алые габаритные огни на хвосте и крыльях помигали – в знак прощания – и погасли. Бот стал отдаляться в сторону черного сегмента. В наушниках послышался возбужденный возглас, чей-то смех, хрипловатый голос сказал: «Поехали!». Другой голос пошутил:
– Извини, что не взяли с собой.
– Ничего, – хмыкнул он. – Переживу.
– Не горюй, мы привезем тебе в подарок пару зелененьких человечков, – утешил тот же голос.
– Ладно, – сказал он сурово. – Не очень там резвитесь.
Бот отдалялся, быстро уменьшаясь в размерах. Сейчас ему предстояло выйти на радиус-орбиту вокруг Ганимеда, затем по суживающейся спирали приблизиться к его поверхности и совершить вертикальную посадку в намеченном районе. А потом, после выполнения исследовательской программы, бот должен был вертикально взлететь, выйти на орбиту Ганимеда и, проделав ряд необходимых маневров, вернуться в трюм корабля. Если все будет хорошо…
– Удачи вам, ребята, – сказал он. – Будьте постоянно на связи.
– Есть, – ответили ему. – Не скучай там.
– Удачи, – повторил он.
Удача была им всем крайне необходима. Но, как выяснилось очень скоро, она отвернулась от них, зараза…
…Наушники не передали звука удара. Зато хорошо был слышен пронзительный свист, с которым из разгерметизированного бота вырывался воздух. И были слышны яростные вопли и ругань его товарищей.
Он вцепился руками в пульт управления. Экран не показывал картину катастрофы: бот сейчас находился вне пределов видимости наружных телекамер. Но он словно воочию видел все – и развороченный десантный бот, и трех космонавтов в скафандрах, выброшенных в открытый Космос… Судя по голосам, все остались живы, но были совершенно беспомощны: он знал, что никто из них не надел реактивного ранца. Тесная кабина бота не позволяла этого.
Голоса смолкли. Мощная радиостанция десантного бота перестала существовать, а переговорные устройства скафандров были слишком слабы для связи с кораблем на таком расстоянии.
Он застыл, оценивая ситуацию. Итак, его друзья в данный момент болтались в космическом пространстве над Ганимедом, и воздуха в баллонах у каждого должно было хватить на двадцать четыре часа, ну, может, чуть больше. Остальные запасы воздуха безвозвратно погибли вместе с ботом. На экране бортового компьютера почти одновременно загорелись три зеленые точки, неумолимо отдаляющиеся друг от друга. Это автоматически заработали «маячки», встроенные в каждый скафандр. По этим «маячкам» вполне возможно запеленговать и найти каждого из космонавтов… а что дальше? Второго бота на планетолете не имелось. Космос – не океан, а планетолет, увы, не судно. Шлюпку не спустишь.
Что делать? Он прикрыл глаза и представил себе товарищей, разлетающихся по Космосу и бессильных что-либо сделать…
…Плакали-плакали сестрички-Гелиады по своему непутевому братцу Фаэтону… (а он, между прочим, тоже хорош – взял, сорванец, без спросу огненную колесницу отца своего, Гелиоса, да и погнал ее по небу; а потом испугался зодиакального Скорпиона, и кони понесли, и Фаэтон уже не в силах был управлять колесницей… и огонь чуть не опалил всю Землю… И тогда Зевс вынужден был метнуть молнии, и юноша погиб… А ведь он, можно сказать, был первым космонавтом! Разве нет?).
…плакали Гелиады, плакали… и их слезы падали в море и превращались в янтарь…
