Я стояла на крыше восточной башни, подставив лицо теплому сентябрьскому ветру. Несмотря на то, что погода стояла по настоящему летняя, окружающие наш замок леса уже приготовились менять сочные зеленые одежды на яркие осенние. Молодые деревьеца, конечно, не утерпели первыми, — усмехнулась я, вспомнив про лес, возле которого росла я. Стройные березки, загадочные ели, величественные сосны и я, маленькая несмышленая крестьяночка, вечно возящаяся с травами до самой зимы… Да, давно это было.
— О чем задумалась, милая?- спросил подошедший сзади муж. Я обернулась, и мне тут же подарили большую и искреннюю улыбку.
— О деревьях. – Муж, понимающе, кивнул. – Скоро зима.
— Никак к этому не привыкну, — пожаловалась я. В местах, где я росла, хорошая теплая города держалась до начала ноября. Здесь же уже и в сентябре были заморозки.
— Это север, — ухмыльнулся муж. – Дольше холод – больше времени для горячих объятий.
И не дожидаясь стужи, обнял меня, нежно и ласково.
— Моя, — прошептал он мне на ухо едва слышно, — только моя.
И я улыбнулась, закрыв глаза. Кто бы мог подумать, что всё закончится вот так, в тепле любимых рук, в окружении большой семьи, на башне собственного замка.
Я, например, о таком даже и не мечтала. Но обо все по порядку.
Я родилась в небольшом селе, двадцать домов, может, чуть больше, да пара лесных избушек для лесника, знахарки и одного единственного мага, который наше село не жаловал, но избу на краю себе всё же востребовал. Иногда он привозил сюда каких-то друзей, девиц – и те кутили несколько дней, не просыхая от бражки. Но староста наш всё равно был рад – ещё бы, в его селе маг живёт!
Бабушка же только ворчала, что не дело это – испортит маг молодёжь и мне строго настрого запретила на эти их компании даже взгляд поднимать.
Строго она меня воспитывала. Да и как не строго, ведь мама меня «нагуляла». Бабушка про это говорить не любила, да только бабы в деревне любили языки почесать, особенно в моем присутствии, так что я с малолетства всё про себя знала. Как мой отец, один из старших сыновей прошлого старосты, наигравшись с бедной дочкой травницы, уехал в город да там и женился. А дочка травницы понесла, да только слабая она была… мама не выдержала предательства отца…силы её покинули сразу после родов, и бабушкины зелья не помогли. А сын старосты однажды приезжал в наше село, к брату младшему на свадьбу. Увидел меня семилетнюю — лишь взглядом мазнул – словно по чужой, хотя и слышал шёпоток. Я тогда, глупая, всю ночь в сарае проревела… бабуля меня только под утро нашла, спасибо ей — вопросов не задавала, не ругала за глупость, что мечтала об отцовской любви, а только гладила по голове, да слезы вытирала.
Тогда-то я и повзрослела. Хороший возраст, чтобы делать первые взрослые шаги. Похоронив наивные детские мечты, я стала ещё внимательнее слушать бабушкины наущения. Мы частенько уходили в лес на целый день – травы целебные заготавливали, а это дело суеты не любит. Вот бабушка меня в походах и учила.
А в селе, между тем, кипела жизнь — изменчивой широкой лентой коснулась она нашей деревни. Насмотревшись на городского мага да его богатых гостей потянулась молодежь в город, золото зарабатывать. Мало кому хотелось гнуть спину за скромный крестьянский кусок. Среди уехавших в город была и сестра моей лучшей подружки Рей, Мег.
Перед отъездом Мег зашла к нам в избушку – не ко мне, конечно, к бабушке. Бабушка, выгнав меня в сени, долго о чем-то шепталась с девушкой, да только видно невозможно было сбить её с намеченного пути – и бабуля, сдавшись, вышла из горницы. Я подсмотрела, какие она дала ей травы. Мег бабушку горячо благодарила — не плата, но и оттого бабушка отказывалась.
— Не дело это, девушка, — произнесла она. – Но как знаешь.
На том и распрощались.
— Ты ей целую сумку пиржмы за просто так дала, — протянула я, не сдержавшись. Пиржма росла далеко, полдня надо было добираться, да ещё волчью стаю по дороге задабривать.
Бабуля редко развернулась.
— Ишь ты, тута же, меркантильная ты душа. Лес нас кормит и поит, а большего нам и не надо.
— Нам свечи нужны, — огрызнулась я, — чернила, бумага… та же мука. Мы же хлеба уже три недели не пекли.
— Обойдемся кашей да кореньями, — строго прервала меня бабуля. – И запомни, внучка, никогда не ставь деньги на первое место. Помоги человеку, если он просит, если отблагодарят – хорошо, ежели нет – ну на нет и суда нет... да и откуда у Мег деньги. Не скажешь же отцу, матери про такое.
— Так это она себе?- не поверила я, широко раскрыв рот. Бабушка строго взглянула на меня.
— Никому не слова.
— Но ведь это травы ….
Бабушка кивнула и снова погрозила мне пальцем. И я, пристыдившись своих плохих мыслей решила не есть хлеба до самой зимы. Обещание я сдержала, хотя и похудела прилично. Бабуля догадывалась, по какой причине я хлеба не прошу — и не предлагала, спросив лишь, когда срок выйдет.
— До первого снега, — сообщила я, решив не таиться.
— Хорошо, — кивнула бабушка. – Телу твоему вреда не будет, а душе только польза. Хорошо, внучка.
За пиржмой затем приходили ещё многие девицы – из тех, кто собрался в город, и я уже в сени не выходила. Обычно за подобными травками к бабуле шли замужние бабы – молодые, родившие, и хотевшие небольшую передышку между родами. Зачем пиржма сдалась холостым девицам я, своим детским умишком, тогда не понимала.
Годы шли, я росла, вытягиваясь вслед тонкой березе, что встречала меня каждый раз при входе в лес с нашей опушки. Мне минуло семнадцать, восемнадцать, и следующие два года пролетели как одно мгновение. Я уже давно самостоятельно ходила по лесным дорожкам, выискивая нужные травы и корешки. Бабушка всё чаще оставалась дома дожидаться меня. Прощаясь с ней утром, мне всегда было грустно от этого, но я прятала свою печаль за улыбкой.
Сватов ко мне не засылали. Село у нас небольшое, и не богатое. Кому нужна бесприданница, да ещё и байстрючка? Один раз, правда, молодец из зажиточного дома посулил мне горы золотые да жизнь безбедную…только женат он к этому времени был, да и плохое он предлагал, темное.
Отказавшись от бесчестья, я снискала в деревни славу дурехи, и даже моя ближайшая подружка, и та прошлась по больному.
— Ну Лийка, разве так можно, — вещала Рея, пока я перемалывала высушенную кору дуба. – Стефан ведь тебя в полюбовницы хотел взять… Дом бы тебе поставил, добра бы наволок. Это же ведь почти замужество.
— Да какое же это замужество, если он уже женат, — всплеснула я руками.
— Он богач, а богачам всё можно, — ответила Рея и пожелала меня. – Что ты делать – то будешь, когда одна останешься? Ты же наивная, что пятилетний ребенок. Разве можно такими возможностями бросаться?
