1. =1=
=1=
— Рассказывай, Настя.
— Здесь холодно. Я могу простыть и заболеть. Я беременна, Руслан.
Холодное, суровое лицо мужчины надвое пересекла мрачная усмешка. Он оседлал стул верхом и свесил руки со спинки стула.
Снова, как и вчера, как и позавчера, я не смогла смотреть на него без содрогания. При одном взгляде на его сильные, перекачанные руки с толстыми жгутами вен под смуглой кожей в голове начинали роиться кошмары.
Руслан приходил каждый день и повторял одну и ту же фразу:
— Рассказывай, Настя.
О чём? Что я должна ему рассказать?
В чём он подозревал меня? Я снова вспомнила его слова, сказанные в приёмном отделении клиники. О том, что я сливала информацию. Какую информацию? Кому?
Я ничего такого не знала и тем более не делала.
Почему меня подозревали в предательстве?
На второй день заключения в тёмном, сыром подвале у меня сдали нервы. Истерика омрачила рассудок.
Я плакала и выкрикивала обвинения, даже осмелилась подойти к Руслану очень близко и попыталась поцарапать его запястья. Он легонько толкнул меня на кровать, навис сверху и заставил заткнуться только одним взглядом.
Пугающий мужчина. Кем он приходился Суровому?
Другом? Дальним родственником? Управляющим бизнесом?
Ни на один из этих вопросов у меня не было ответа. Руслан не собирался отвечать. Он продолжал давить на меня морально и нарочно запер в подвале. Держал в клетке, как заключённую.
В просторном, сыром помещении стоял только старый продавленный диван, с вытертым пледом. Это был единственный предмет мебели.
В соседней комнатушке находился крохотный санузел: унитаз и кран, торчащий из стены, с холодной водой.
Третий день я здесь находилась.
Меня начинал пробирать озноб и я не на шутку была встревожена: вдруг я простыну и заболею? Что тогда будет с моим ребёнком?
— Я беременна. Это ребёнок Сурового.
Руслан поскрёб щетину пальцам и внимательно посмотрел на меня. У него были тёмные, почти чёрные глаза, но с другим выражением, иначе, чем у Сурового.
Я была безразлична Рустаму, нас с ним ничто не связывало.
Это освобождало ему простор для действий. Заглянув в его глаза, пустые и холодные, я поняла, что он может избавиться от меня и не станет переживать по этому поводу.
— Говоришь, что беременна от Сурового? Это ещё надо проверить.
Я совсем не поняла смысла его слов.
— Что вы имеете в виду?! О какой проверке вы говорите?!
— Насколько я понял, Суровый не озадачил себя тестом ДНК на определение отцовства. Он поверил тебе на слово. Я не позволяю себе такой роскоши.
Слова Руслана прозвучали настолько неправдоподобно и отчасти нелепо, что я рассмеялась. Но смех был обречённым, невесёлым и прозвучал неуместно в стенах сырого подвала.
— Я вижу, что тебе весело. Думаешь, беременность тебя спасёт? Станет преградой? Сможет разжалобить? Не на тех напала, девочка.
— Не думаю. Глядя на вас, Руслан, я точно не надеюсь ни на что хорошее. Наверное, очень просто быть сильным, держа в подвале беременную девушку, в два, а то и в три раза меньше себя самого?
Руслан рассмеялся. Его смех эхом прокатился по полу-пустому, просторному помещению и даже отозвался внутри меня.
— Слабенькая попытка, Настя. Очень слабенькая. Я думал, что работая на Каримова, ты научилась врать получше.
— Я работала простой уборщицей. Не понимаю, почему вы мне не верите?!
— Все продажные девочки Каримова официально устроены уборщицами, официантками или офис-менеджерами. Так что это не самое надёжное оправдание.
Я устало прикрыла глаза и закуталась в плед, пахнущий сыростью и старьём.
Если бы меня ещё морили голодом, я бы точно решила, что Руслан задумал избавиться от меня. Однако еду приносили исправно, простую, но сытную.
Что ж… По крайней мере, если меня и планировали убить, то точно не заморить голодом.
— Ну?
Короткая реплика Руслана подстегнула мои измученные ожиданием нервы. Но реакция была не такой, как он рассчитывал.
Я лишь устало посмотрела на мужчину и снова опустила вниз ресницы, отгородившись от него спасительной темнотой.
— Значит, ты не хочешь говорить по-хорошему.
— Будет по-плохому?
Руслан лишь зловеще ухмыльнулся и вышел, забрав стул.
Дверь громыхнула особенно громко и единственная лампочка, едва рассеивающая темноту, тоже погасла.
Теперь он решил отобрать у меня свет.
Друзья! Чтобы не упустить эту книгу, нужно добавить её в библиотеку.
2. =2=
=2=
Не знаю, сколько прошло времени, прежде чем дверь подвала снова громыхнула, и в помещение проникла полоска света, падающая из коридора.
В закрытом помещении, без окон, сложно было ориентироваться во времени.
В полной темноте понятие времени вообще переставало иметь значение. Всё стиралось, становилось неважным.
Мне даже казалось, что я сама перестаю существовать. В никуда утекала минута за минутой, и только монотонно капала вода из крана.
Кап. Кап. Кап.
Темнота.
— Эй, ты живая там?!
В голосе Руслана послышался… нет, не страх и даже не тревога.
В голосе мужчины сквозило лёгкое недовольство тем, что я доставила ещё больше хлопот, чем он ожидал.
Звук его шагов замер возле меня. Мужчина быстро распутал меня из пледа и обхватил лицо длинными пальцами, повертев его из стороны в сторону.
— Живая.
Его рука мгновенно опустилась вниз. Я с трудом села, дрожа всем телом.
— Надеялись, что я умерла?
— Ещё слишком рано, Настя.
Я смотрела на него, прищурившись. Мне потребовалось некоторое время, чтобы глаза снова привыкли к свету.
Сколько прошло времени?
Могло пройти как несколько часов, так и несколько суток. Я совсем закоченела и с трудом пошевелила рукой, чтобы смахнуть с лица волосы.
— Встань. Нужно отвезти тебя в больницу.
— Вы начали беспокоиться о моём здоровье?
— Для начала проверим, беременна ты от Сурового или нет, — уклончиво ответил Руслан.
На моём локте сомкнулись его пальцы. Он задал направление движению и повёл меня в сторону двери.
Мы оказались в узком коридоре, стены которого были сложены из оранжевых кирпичей. Мне казалось, что стены сжимаются.
Я с трудом подавила панику и желание бежать. Потому что это расценивалось бы как чистосердечное признание во всех делах, в которых меня обвиняли.
Ирония была в том, что мне не говорили, в чём именно я виновата.
Коридор окончился лестницей. Я вздохнула свободнее, но лишь ненадолго. От слабости и недостатка движения при подъёме по лестнице у меня закружилась голова. Пришлось прислониться к стене плечом.
— Потом будешь разыгрывать комедию, Настя. Сейчас не время.
Я едва стояла на ногах. Но мужчина думал, что я просто притворяюсь.
Руслан отвёл меня наверх. Пришлось преодолеть ещё одну лестницу, на этот раз ведущую на второй этаж.
После непродолжительного подъёма моё дыхание сбилось, сердце билось чаще, чем обычно, как будто при беге на короткую дистанцию.
