«Я н-не знаю, найдет ли кто-нибудь эту з-запись. Надеюсь, что н-найдет, хотя вряд ли это что-то изменит – для м-меня так уж точно. Если уж начистоту, мне п-просто н-нужно сейчас с кем-то поговорить, пусть даже с самим собой, чтобы не сойти с ума. Меня зовут… Впрочем, это уже не имеет значения. В-важно лишь то, что я не п-понимаю, почему очутился здесь. Сегодня двадцать восьмое марта. Девятнадцать тридцать пять. Через час, м-максимум через два, я умру. Просто истеку к-кровью – мне не удается ее остановить. Но даже если получится каким-то образом п-продержаться д-дольше, я все равно умру – утону, если не придумаю, как в‑выбраться из этого ч-чертова контейнера. Вода прибывает…»
Двумя месяцами ранее
Он возник из ниоткуда. Появился в городе промозглой, слякотной зимой, когда даже местные предпочитают пореже высовываться из домов, не говоря о туристах, которые не появляются на побережье раньше мая.
Иногда приморские санатории атакуют пенсионеры и работяги, польстившиеся на зимние скидки, но их видно сразу. Скучные и забитые жизнью, они приезжают подлечиться, за территорию санаториев практически не выходят, и ничего экстраординарного от них ждать не стоит.
Этот же выделялся из толпы. Молодой, здоровый, любопытный. Он остановился в гостинице, но довольно скоро нашел жилье подешевле, сняв однушку в частном секторе. Для чего он приехал? С какой целью? Большую часть времени он просто бродил по городу, изучал местность, сидел в барах. Как будто выискивал что-то. Или кого-то.
Чужаков местные не любили. Не туристов, которые, промотав в отпускном угаре все деньги, разъедутся обратно в свои мегаполисы; не заезжих гастролеров, наводнявших город с началом сезона в надежде подзаработать. А именно чужаков – тех, кто появляется по непонятным причинам и задерживается дольше обычного. Такие вызывали тревогу.
На этой неделе Малыш видел его трижды. Два раза в кафе. Городок у них небольшой, и баров, которые работают в зимнее время, не так уж много. И все-таки Малыша злило, что чужак выбрал именно это место. Да не просто выбрал, а фактически сделался завсегдатаем.
Вероятно, Малыш сам выдумал проблему – такая склонность за ним имелась, и он был достаточно честен с собой, чтобы признавать это. Может быть, он заскучал в последние дни и подсознательно выбрал себе источник раздражения, чтобы взбодриться. А кто лучше всех подойдет на эту роль, как не подвернувшийся под руку чужак?
Малыш бросил быстрый взгляд в сторону барной стойки. Незнакомец сидел на высоком стуле, потягивал пиво из высокого бокала и трепался с Ликой, владелицей заведения и по совместительству официанткой, администратором и бухгалтером. Малыш постарался незаметно рассмотреть его.
На вид лет двадцать пять, может, чуть старше. Одет по-простому, без понтов: джинсы, кроссовки, ветровка. Из-за просторной куртки точно не разберешь, но, похоже, телосложение крепкое. Лицо. Хм. Нормальное. Бабы такие лица любят – черты правильные, светлые глаза, щетина. Лика, видимо, уже оценила, улыбается во все зубы. Стерва.
– Долго ты пялиться на нее будешь? – Сидевший рядом товарищ толкнул Малыша локтем. – Давно бы пригласил на свидание.
– Отвали, – зло буркнул он. – Много ты понимаешь.
Вообще-то Васька, так звали товарища, кое-что понимал. Иначе Малыш бы с ним не дружил. Башка у него варила, с ним и посоветоваться незазорно и вляпаться в какую-нибудь историю весело. Единственное, что в нем раздражало – излишняя проницательность и бесцеремонность. Если что заметит, сразу в лоб говорит, без обиняков. Никакой деликатности у человека.
– Больно на тебя смотреть, – с нажимом произнес приятель. – Топчешься вокруг, как петух, а запрыгнуть боишься.
– Лучше заткнись, – предупредил Малыш, начиная сердиться. Что за натура такая подлая, а? Видит же, что и без того тошно, а все равно лезет, сыпет соль на рану.
– Я-то заткнусь. А вот тот чувак, – Василий кивнул на незнакомца у стойки, – всю малину соберет, пока ты тупить будешь.
Малыш так яростно заиграл желваками, что друг наконец сообразил:
– Ладно, молчу. – Он поднял вверх руки, капитулируя. И тут же добавил: – Трус.
Последнее слово Малыш предпочел не услышать. Он снова посмотрел на Лику и отвернулся. Он уже давно неровно к ней дышал. С весны и до конца осени город наводняют тысячи красивых одиноких женщин. Они жаждут приключений, и только безнадежно ленивый не закрутит курортный роман, и с возбуждающими интрижками и сексом у Малыша проблем не водилось. Просто Лика по-настоящему ему нравилась.
Она была почти вдвое старше его, держала свое кафе, где отирались местные, и не походила ни на одну другую женщину. С одной стороны, зрелая, самостоятельная. Но вместе с тем легкомысленная и смешливая, готовая хохотать над любой более-менее удачной шуткой. И ее вечные короткие платья. И белые волосы ниже лопаток. И длинные звякающие серьги. И розовая блестящая помада…
Не прав был Василий, называя его трусом. За последний год Малыш несколько раз подкатывал к Лике, но ничего из этого не получалось. Как ей удавалось? Вроде бы и не посылала открыто и надежду оставляла, но при этом сразу обозначила: ничего тебе здесь, парень, не светит.
А почему? Хоть ты тресни, Малыш не понимал, в чем дело. Не из-за разницы же в возрасте, в самом деле. Поставь их рядом – и большинство скажет, что ровесники. Внешностью его природа не обделила – не урод, высокий. За рост метр девяносто шесть его, собственно, Малышом и прозвали. Конечно, у него нет своего ресторана или гостиницы, но работа постоянная имеется. Да и не из тех Лика баб, что падки на деньги. Так отчего же она раз за разом нос воротит?
– Здоров, мужики! – Трое парней подошли к их столику и, громко отодвинув стулья, разместились рядом. – Как жизнь? Что нового?
Малыш обменялся с приятелями рукопожатиями и пересел спиной к барной стойке. Незачем забивать себе мозги всякой глупостью. Сегодня есть дела поважнее. Он оттянул рукав свитера и посмотрел на часы. Без четверти десять. Еще рано. Можно спокойно потрепаться с друзьями.
– Что, на тренировку завтра идете? – поинтересовался Артем Менджусов, он же Меджик, рыжий коренастый парень с белыми ресницами и бровями.
– Странный вопрос, – усмехнулся Малыш.
Все заржали. Вопрос был и правда нелепый. Занятия у Иваныча мало кто пропускал. Отмазок тот никаких не принимал. Имелось лишь три оправдания для неявки на тренировку: первая – ты умер, вторая – заболел и умер, третья – тебя убили. Иваныч был тренером от бога, но крут на расправу. Если замечал отсутствие рвения и энтузиазма, выгонял без лишних сантиментов. В конечном счете сформировался основной костяк тех, для кого спорт был столь же важен, как воздух. И хотя новички постоянно подтягивались, но довольно быстро отсеивались, не выдержав нагрузки.
