Мансуров Андрей.
Его Величество Авианосец.
Роман.
Посвящается моему отцу
Мансурову Арслану Рахимовичу.
1. Пролог.
2. Несовместимые виды.
3. Тоннель в бездну.
4. Разбиватели.
5. Колодцы предков.
1. Пролог.
БАНГ-З-С-Ш-ш-ш-с-с-бах!..
Осколок, пробивший внешнюю обшивку, треснувшись о внутреннюю броневую переборку, рассыпался на мелкие куски – чёрт, похоже метеор опять каменно-железный. То есть – так называемое «ядро» взорвавшейся планеты. Значит, лупить по корпусу куски и кусищи будут основательно – не то, что метано-ледяные!
Билл промолчал. Только щекой дёрнул. После чего передвинулся дальше вдоль внутренней стены – как раз туда, где осталась вмятина от примерно килограммового камня. Как известно, снаряд дважды в одно место не попадает: поверья, «заморочки», и суеверия древней, ещё земной, пехоты.
А все знают, что нет никого суеверней спортсменов и… Пехотинцев. Хотя бы – и космодесантников.
Пф-пф-пфт! С-ш-ш-ш-б-б-бок…
Гермопаста, выступившая из внутренней полости между двумя слоями наружной обшивки, затянула небольшое, с ладонь, отверстие, и, попузырившись и побулькав, застыла чёрной пупырчатой губкой.
Воздух из отсека не вышел.
Потому что не было в отсеке никакого воздуха – его, как и всегда перед метеоритной атакой, из всех наружных отсеков успели откачать. А противометеоритные пушки успели раздробить здоровущий обломок древней планеты на частицы помельче.
Однако вот изменить направление движения тучи из осколков, обломков, и пыли, как и её скорости, пушки не могут. А могут только продолжать работу: по раздроблению на более мелкие куски самых крупных фрагментов той тучи, что сейчас неумолимой лавиной движется на них. Так что Авианосец сейчас развёрнут к облаку носом: то есть, наиболее защищённой, многократно бронированной, частью корпуса. Рассчитанной именно на прямое попадание – ракеты, бомбы, или… Обломков.
Потому что до сих пор (Тьфу-тьфу!) в корабли земного Флота никто не стрелял.
Вот в очередной раз эта мелкая, и не очень, мерзость и врезается теперь в громаду пятисот-с-чем-то-там-тысячетонного монстра, заставляя личный состав дежурить в обращённых к туче отсеках, и большинство ремонтных дроидов перенаправить из неатакованных технических помещений, где они обычно и работают, в бомбардируемые.
БА-БАМ-М-м-м!.. ТРАХ! Билл, поморщившись, ругнулся: а ведь правда! Попало, будь оно неладно, прямо в то место, где он стоял до этого!
Но вот этот «кусочек» оказался куда покрупней! Такую дырищу никакая паста не затянет. Тут придётся…
– Две тысячи сто двадцать третий. Семьсот восьмой. – он называл ремонтных дроидов по номерам, крупно нанесённых чёрной краской на передней и задней части корпусов, – Пластырь номер пять. Наварить на дыру внахлёст.
Глядя, как похожие на чудовищных не то крабов, не то – пауков, многоногие, сверкающие сталью и силлитом механизмы, жужжа сервомоторчиками, потащили плоскую броневую пластину размером с крышку стола к дыре, и принялись, сверкая голубой дугой плазмосварки на «щупальцах» споро приваривать её к внутренней переборке, Билл вздохнул.
Дроиды и сами лучше него знают: что, и какого размера притащить и приваривать. Или как правильно чего затыкать, или отрезать, или завинчивать. Просто чёртова Инструкция, составленная бюрократами десять, или двадцать поколений космонавтов назад, предусматривает обязательное присутствие и контроль со стороны экипажа. И плевать, что с тех пор механизмы-ремонтники стали в тысячу раз самостоятельней и умней того же самого человека. Медлительного. Сомневающегося. Могущего быть в состоянии похмелья или шока…
Так делается потому, что – так положено!
Шесть огоньков, от которых поднимался лёгкий сиреневый дымок, погасли одновременно. Дыра оказалась ликвидирована за девяносто две секунды – от нечего делать он засёк по секундомеру, голубые циферки которого проецировались на левый край стекла его шлема. А неплохо, будь оно неладно. Глядишь, ещё минуты три, и они минуют облако частиц, в который превратилась глыба размером со стадион!
ДЗАНГ-БУМ!
Че-е-е-рт! Ну и дура треснулась о переборку в углу! И на кусочки распасться и не подумала! Просто от стены отпала. А вмятина-то в стене отсека… Нет, большая, но – герметичная. Он открыл было рот, но тут…
В пробитую дырищу размером с добрую столешницу, влетело что-то ещё.
А вот это – явно не осколок!
Это…
Дьявол его раздери – это же спасательная капсула!!!
Билл заставил себя сглотнуть. Прочистил горло. Щёлкнул переключателем селектора. Зажёгся зелёный огонёк экстренной связи с рубкой.
– Внимание, рубка! На связи рядовой Билл Хинц. Палуба «Дэ», отсек пять-дробь-восемьдесят-один. У меня… Нештатная ситуация.
– Слушаю вас, рядовой, – голос майора Дорохова, тоже нёсшего вахту, остался, как и всегда, спокойным, а дикция – чёткой, – Докладывайте.
– Есть, сэр. Только что сквозь отверстие во внешней переборке в мой отсек влетела… Спасательная капсула. Вот, я подойду поближе, чтоб вам, сэр, было лучше видно. – Билл сместился, и теперь буквально нависал над цилиндром в три шага длинной, и высотой ему по пояс, – Смотровое контрольное стекло осталось там, внизу. Так что виден только задний люк – для кислородных баллонов и остального снаряжения. Но…
Майор, и без комментариев Билла всё отлично видевший через две наплечных камеры скафандра бойца, и штатную стационарную – в углу отсека, скомандовал:
– Пусть дроиды перевернут капсулу. Разумеется, после того, как заделают пробоину.
– Есть, сэр.
На заделывание «пластырем номер семь» ушло сто тринадцать секунд. Все их Билл провёл, переминаясь с ноги на ногу, и удерживая руку, чтоб не поднималась к шлему: почесать затылок.
Дроиды перевернули капсулу легко: ещё бы! В условиях ноль пяти «ж», которое на Авианосце поддерживали в экстренных, таких, как этот, случаях, они, своими двадцатью четырьмя на двоих, манипуляторами, легко ворочали и самый большой пластырь – «номер двенадцать». Весивший в нормальных условиях полторы тонны.
Билл с трудом сдержал удивлённый возглас.
Потому что то, что лежало напротив смотрового стекла, человеком мог бы назвать разве что пингвин. Да и то – пьяный и близорукий.
Нет – у существа было две руки, две ноги, одна голова…
Только вот глаз на этой самой голове имелось четыре: и располагались они явно так, чтоб между ними было и пространство побольше, и картинка получалась пообъемней – как бы по углам почти правильного квадрата…
Хорошо, что они были закрыты: Билла и так заподташнивало.
То, что находилось между глазами, вероятно, полагалось бы назвать лицом.
Две дырки – возможно, ноздри – торчали прямо посередине. Ближе к шее (Которой, кстати, видно не было: голова сразу, без этой самой шеи, переходила с плечи!) имелось и отверстие – вернее, щель! – побольше: очевидно, рот. И – всё.
