I. Пролог, или Как все начиналось
Зверек зажмурился и чихнул.
– Так-с, ничего не видать! Снег густой, как мазки гуаши, и крупный, ух! – он облизнулся. – Как крошки от печенья!
Взгрустнулось.
Он замер и уронил кончик хвоста в белую пористую мякоть.
Задумался:
– Да, давненько ж я не едал печенья. Кажись, с тех самых пор, как подросла Юля.
С дерева прямо ему на голову упал большой ком снега. От неожиданности зверь пружинисто подскочил на лапах и снова бесшумно опустился в снег.
– Да, брат, стареешь, – сказал он сам себе, – скоро своих усов пугаться будешь.
Он тут же пошевелил роскошными, очень длинными щетинками у носа и посмеялся над собственной глупостью.
– А дело-то ведь не в усах, – пробормотал он, – и вовсе даже не в них.
Он замер, приподнялся над снегом на задних лапах и вслушался в быстрый стук в груди.
– Беспокойно! Ох как беспокойно… Хвостом чую, ждут меня дома, ох как ждут!
Пушистик опустился, втянул носом прохладные пушистые снежинки, определяя направление, повернул в сторону, туда, откуда дул ветер, на север, и побежал.
Смеркалось, и в наступающей темноте хорошо видна была его шерсть, мерцавшая, как зеленый фонарик.
Глубокие, похожие на кошачьи следы постепенно засыпались белой поземкой и вскоре совсем исчезли.
***
На окно сел снегирь и принялся стучать клювом в оконную раму.
– Ему, наверное, холодно! – заметила Юля. – Взять бы его к нам. Погреться! А потом пусть бы и жил у нас всю зиму. Мы бы его кормили, заботились!
Она поправила красный, точь-в-точь как грудка снегиря, ободок и мечтательно улыбнулась.
Снегирь перестал стучать, наклонил головку и внимательно посмотрел на детей черными глазками.
Ванечка, полуторагодовалый малыш с короткими завитками на макушке, восторженно выдохнул и указал пальчиком:
– Там!
Снегирь испугался и улетел.
Ванечка хотел было заплакать, но Андрейка, тоже сидевший за столом, скорчил ему смешную рожицу.
Малыш засмеялся, взял со стола печенье и сунул себе в рот.
Мама ласково посмотрела на детей, сняла с шеи фартук и тоже села за стол.
– Не все и не всегда хотят, чтобы о них заботились. Особенно – дикие!
Юля вздохнула.
Андрейка прищурился, взлохматил светлые волосы и громко, как зверь, зарычал.
– Мама, а я очень дикий?
Мама засмеялась:
– Нет! Ты очень-очень домашний! И милый.
Андрейка опустился на «четыре лапы» и с лаем убежал в другую комнату.
Юля посмотрела на снег, бесшумно скользящий за окном, натянула на колени желтое, в зеленых полосах платье и сказала:
– Скорей бы Новый год. Или день рождения! Или увидеть, как падает звездочка…
– Зачем? – удивилась мама.
– Тогда я бы загадала свое самое-самое заветное желание!
Мама улыбнулась:
– А разве для этого нужен повод? Ты ведь можешь загадать его прямо сейчас!
Юля зажмурилась и представила, как задувает свечи на шоколадном торте.
«Я хочу… Я хочу… – подумала она, – пусть у меня будет кто-то, о ком можно заботиться. Только не очень дикий».
Она открыла глаза, посмотрела на птиц, щебечущих за окном на ветке рябины, а потом снова зажмурилась и про себя добавила: «Но и не очень домашний. С другой стороны».
– Ну все! – торжественно объявила она. – Дело сделано! Загадала!
Девочка беспечно откинулась на спинку маленького кухонного дивана и улыбнулась.
Она и знать не знала, что из-под шкафа следят за ней чьи-то круглые глаза на зеленой остроносой мордашке.
***
Зверек облизнулся. Он обладал удивительным свойством – видеть то, чего желают дети.
А торт, который представляла Юля (с тремя коричневыми коржами, гладким темным кремом, обильно посыпанный ягодой, да еще и украшенный зефирными розами), казался до неприличия вкусным.
Свечей было восемь. И до тех пор, пока Юля не задула их, они отбрасывали на стены сказочные разноцветные блики.
«Ух и красота!» – подумал он и чуть-чуть не присвистнул от удовольствия.
Тортов, как и печенья, он не ел уже очень-очень давно. А правильнее сказать – вообще ни разу.
В животе громко булькнуло.
Мама обернулась, скользнула взглядом по шкафу и повела бровью.
«Эка-то незадача! Надо быть осторожней!» – подумал пушистик и прикрыл глаза хвостиком.
II. Там кто-то есть!
Зимнее солнце бросало лучи на кружевные занавески, игриво освещало пар, кружащий над чайником, заглядывало детям в кружки – у кого что?
Мама раскладывала по тарелкам яичницу, папа о чем-то думал, шевеля густыми оранжево-красными бровями, Ванечка размазывал по столу и пухленьким щекам кашу, Андрейка запускал в невидимый космос блестящую чайную ложечку, изображая гудящий реактивный двигатель.
– Космическая ложка закончила взлет и скоро совершит посадку на Луну! Бж-ж-жу! – скандировал Андрейка.
А Юля совсем как взрослая качала ногой, закинутой на другую ногу, и мазала сгущенкой подсохшую круглую вафлю.
Все шло как всегда и даже лучше. Потому что был выходной и, еще того пуще, – каникулы. И все собрались вместе не для того, чтобы торопиться, суетливо одеваться и искать носкам пары, а для того, чтобы просто, спокойно и очень медленно завтракать.
Когда Юля уже собралась откусить от вафли первый кусочек, из ее комнаты, которая была как раз напротив кухни, раздался странный чавкающий звук.
Мама посмотрела на папу.
Папа пожал плечами.
Малыш перестал мазать щеки.
Андрейка вернул из космоса чайную ложечку.
А Юля встала из-за стола.
Звук тем временем продолжался – кто-то бесстыдно ворчал, сопел и чавкал.
Родители многозначительно переглянулись, потом посмотрели на детей – все ли на месте?
Убедившись, что никто из них не шалит, мама с папой поднялись, отодвинули стулья и молча пошли в Юлину комнату.
Старшие дети пошли следом, а про Ванечку все почему-то забыли, и он, оставшись один, заплакал.
Юля вернулась за братом, вытащила его из стульчика и крепко прижала к себе.
– Пойдем посмотрим, кто там балуется, – строго сказала она.
По правде говоря, ей тоже было не по себе, а если совсем по-честному, то даже немного страшно. Но прямо сейчас она храбрилась перед младшим, выполняя роль мамы.
Когда Юля с Ванечкой вошли в комнату, семья уже стояла возле высокого платяного шкафа.
Кто-то, сидящий внутри него, булькнул.
Дверцы шкафа дернулись, а он затаился.
Папа выставил вперед правую руку и боком, как краб, подкрался к шкафу.
Там он замер, в последний раз прислушался и резко, чтобы застать его врасплох, потянул дверцу.
Семья затаила дыхание и…
И ничего особенного не произошло.
Из шкафа, как это часто бывало, вывалилась куча одежды и Юлины игрушки.
Азарт на папином лице сменился разочарованием. Он пожал плечами и отошел. Потому что очень не любил беспорядок.
– Странное это дело, – расстроенно сказал он, – но ведь кто-то же там шумел!
– Наверное, показалось, – ответила мама, – или у соседей.
И все уже хотели разойтись, но гора одежды вдруг приподнялась над полом и затрясла множеством рук и ног с торчащими изо всех сторон штанинами и рукавами. Потом она открыла кошмарную колготочную пасть и выплюнула на пол фантики от шоколадных конфет, которые мама прятала в комоде.
