Принц Христиан Август Ангальт-Цербстский практически ничем не выделялся среди многочисленных обедневших дворян, чьи владения были разбросаны по маленьким германским княжествам восемнадцатого столетия. Принц Христиан, не отличавшийся ни выдающейся добродетелью, ни опасными пороками, тем не менее демонстрировал доблесть истинного прусского дворянина – строгую приверженность порядку, дисциплинированность, честность, бережливость и набожность, а также абсолютное равнодушие к сплетням, интригам, литературе и всему, что происходило во внешнем мире. Он родился в 1690 году и служил в армии прусского короля Фридриха Вильгельма. Его участие в военных походах против Швеции, Франции и Австрии не было отмечено никакими заслугами и никоим образом не поспособствовало, но и не воспрепятствовало дальнейшему продвижению по службе. Когда наступил мир, король, который, по словам очевидцев, однажды назвал своего преданного офицера не иначе, как «тот идиот Цербстский», поручил ему командование пехотным полком, размещенным в городе Штеттине, который, в свою очередь, находился в недавно отвоеванном у Швеции герцогстве Померания на Балтийском побережье. Именно там в 1727 году принц Христиан, остававшийся до тридцати семи лет холостяком, уступил мольбам родных и решил обзавестись наследником. Надев свой лучший синий мундир и прицепив сияющую церемониальную шпагу, он пошел под венец с пятнадцатилетней принцессой Иоганной-Елизаветой Гольштейн-Готторпской, с которой был едва знаком. Его семья, устроившая этот брак, была просто счастлива не только вследствие того, что теперь у них появилась надежда на продолжение династии Ангальт-Цербстских, но и потому, что семья Иоганны находилась выше их по социальной лестнице.
Это был неравный брак. Разница в возрасте оказалась слишком велика. Обычно, отдавая девушку-подростка замуж за мужчину средних лет, семейство руководствовалось определенными мотивами и ожиданиями. Когда Иоганна – девушка из хорошей, но бедной семьи – достигла брачного возраста, ее родители, не посоветовавшись с ней, сосватали ее зрелому мужчине, почти втрое старше ее, и у Иоганны не оставалось другого выбора, кроме как дать свое согласие. Христиан Август был человеком прямолинейным и честным, но занудным, замкнутым и скупым; Иоганна-Елизавета же, напротив, оказалась девушкой непростой, живой, расточительной и большой любительницей развлечений. Ее считали красавицей – изогнутые брови, светлые волнистые волосы – а ее умение очаровывать и огромное желание нравиться, помогали ей привлекать к себе людей. Находясь в обществе, она испытывала необходимость во внимании окружающих, но с годами ее стремление привлечь к себе всеобщее внимание стало чрезмерным. За свою страсть к веселым беседам она снискала себе репутацию пустой особы; когда ей перечили, на смену очарованию приходила раздражительность, и ее вспыльчивый нрав не раз давал о себе знать. Иоганна понимала, что причина подобного поведения заключалась в том, что ее брак оказался ужасной и теперь уже неизбежной ошибкой.
Впервые она осознала это, увидев дом в Штеттине, куда привез ее супруг. Свое детство и юность Иоганна провела в великосветском окружении. Поскольку она была одной из двенадцати детей в семействе, которое представляло собой боковую ветвь герцогов Гольштейнов, ее отец, лютеранский епископ Любека, отправил Иоганну на воспитание к ее крестной матери – бездетной герцогине Брауншвейгской. Находясь при самом роскошном и великолепном дворе Северной Германии, Иоганна привыкла к красивым нарядам, изысканному обществу, балам, опере, концертам, фейерверкам, охотам и необременительным легким беседам.
Ее супруг, Христиан Август, кадровый офицер, живущий на скудное армейское жалованье, был не в состоянии обеспечить ее всем этим. Самое большее, что он мог себе позволить, – это скромный дом из серого камня, вечно обдуваемый ветрами и поливаемый холодным дождем. Окруженный крепостной стеной Штеттин располагался на берегу мрачного Северного моря. В городе царила суровая военная дисциплина, и не было места для веселья и изысканных манер. Жены офицеров гарнизона вели скучное, однообразное существование, а жизнь простых горожан была еще безрадостнее. Именно здесь молодая, полная жизни женщина, привыкшая к роскоши и развлечениям Брауншвейгского двора, должна была коротать свои дни: мириться со скромными доходами и терпеть своего мужа-пуританина, который был предан своей службе, одержим жесткой экономией и привык раздавать приказы, а не беседовать, и который страстно желал, чтобы супруга преуспела в деле, ради которого он и вступил с ней в брак, то есть родила ему наследника. Иоганна старалась изо всех сил – она была послушной, хоть и несчастной женой. Но в глубине души все время мечтала о свободе: ей хотелось избавиться от скучного мужа, от безденежья и вырваться из узкого провинциального мирка Штеттина. Она считала, что достойна лучшего. А потом, через восемнадцать месяцев брака, у нее родился ребенок.
В шестнадцать лет Иоганна оказалась не готова исполнять обязанности матери. Беременная она жила мечтами, что ребенок будет во всем похож на нее, и что, в конце концов, их жизнь наладится, и она сможет реализовать все свои устремления. В своих мечтах она не сомневалась, ребенок, которого она носит, будет сыном, наследником своего отца и, что более важно, красивым и выдающимся мальчиком, чьей блистательной карьерой она будет руководить и чьими заслугами непременно воспользуется.
В 2.30 ночи 21 апреля 1729 года в холодный серый предрассветный час Иоганна родила ребенка. Увы, этим маленьким созданием оказалась девочка. Иоганна и Христиан Август нарекли ребенка Софией Августой Фредерикой, однако с самого начала Иоганна не испытывала и не проявляла к новорожденной никаких материнских чувств. Она не занималась своей маленькой дочкой, не сидела над ее колыбелью и не баюкала на руках. Вместо этого она тут же отдала ребенка на попечение слуг и кормилиц.
Возможно, одним из объяснений поведения Иоганны было то, что она едва не умерла при родах: в течение девятнадцати недель после рождения Софии ее молодая мать оказалась прикована к постели. Кроме того, Иоганна сама была еще очень юной, а ее многочисленные амбиции остались практически нереализованными. Но главное, ребенок оказался девочкой, а не мальчиком. Если бы тогда Иоганна знала, что рождение дочери стало самым важным достижением в ее жизни! Если бы ребенок оказался сыном, которого она так страстно желала, и если бы ему суждено было возмужать, он унаследовал бы от отца титул князя Ангальт-Цербстского. И тогда история России развивалась бы по совершенно иному пути, а Иоганна-Елизавета не получила бы даже той маленькой роли, которую она в итоге сыграла.
