О. Ю. Болдырев
Экономический суверенитет государства и конституционно-правовые механизмы его защиты. Монография
Научный редактор
доктор юридических наук, профессор,
заслуженный юрист Российской Федерации,
заслуженный деятель науки Российской Федерации
С. А. Авакьян
Автор:
Болдырев О. Ю., кандидат юридических наук, ассистент кафедры конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова.
Рецензенты:
Дзарасов Р. С., доктор экономических наук, заведующий кафедрой политической экономии и истории экономической науки Российского экономического университета имени Г. В. Плеханова;
Пастухова Н. Б., доктор юридических наук, доцент, профессор кафедры конституционного и муниципального права, директор Института современного прикладного права Московского государственного юридического университета имени О. Е. Кутафина (МГЮА);
Сильвестров С. Н., доктор экономических наук, профессор, заслуженный экономист Российской Федерации, директор Института экономической политики и проблем экономической безопасности Финансового университета при Правительстве Российской Федерации.
Научный редактор доктор юридических наук, профессор, заслуженный юрист Российской Федерации, заслуженный деятель науки Российской Федерации, заведующий кафедрой конституционного и муниципального права юридического факультета МГУ имени М. В. Ломоносова С. А. Авакьян.
[email protected]
© Болдырев О. Ю., 2019
© ООО «Проспект», 2019
Еще около ста лет назад знаменитый мыслитель Освальд Шпенглер ставил вопрос: «Должна ли в будущем торговля управлять государством или государство торговлей?»>1 По сути, это был вопрос об экономическом суверенитете. Шпенглер считал, что знает ответ: государство должно сохранить суверенитет в этой сфере. Более ста лет назад ответ на вопрос о суверенитете давал и известный юрист-конституционалист Н. И. Палиенко: «Именно суверенитет является не только исторической категорией, но и ныне <…> является тем необходимым критерием, который даст возможность отличить государство от других публично-правовых союзов <…> Пока на земле будут существовать общественные союзы, власть и право, будет существовать и суверенитет»>2. И сегодня в теории государства к признакам последнего часто относят суверенитет>3.
Но процессы глобализации вызвали явление десуверенизации государств>4. В науке о международных отношениях, политологии, геополитике>5 и других подобных дисциплинах ведется дискуссия вокруг того, сохраняется ли так называемая «Вестфальская система» суверенных государств, разрушается ли или уже разрушена>6, а также анализируются плюсы и минусы подобных тенденций. Но даже если и не вдаваться в их оценку, нельзя не отметить, что проблема возникает и с конституционно-правовой точки зрения, поскольку конституции большинства современных государств в прямой или косвенной форме закрепляют государственный (а в ряде случаев – и народный) суверенитет>7, но реально подлинно суверенных государств меньшинство: исследователи отмечают, что «большинство государств мира, формально имея суверенитет, не обладают им в полной степени реально, так как на них распространяется <…> экономическая <…> воля и даже экспансия более сильных государств»>8. Как вынужден признать и председатель Конституционного Суда Российской Федерации В. Д. Зорькин, «в начале XXI века <…> возникла самая серьезная и самая вероятная угроза существованию Вестфальской системы, а значит, и самих основ конституционного устройства суверенных государств»>9 (выделено мною. – О. Б.). Особенно это проявляется в экономической сфере: «Глобализация понижает эффективность макроэкономической политики государств, уменьшая способность национальных правительств собирать налоги и финансировать “государство благосостояния”>10, контролировать инфляцию и валютный курс»>11, в условиях глобализации национальные границы в традиционном смысле разрушаются>12, «суверенные» государства стали связаны практически единой мировой финансовой системой>13, а также системой соглашений, регулирующих вопросы мировой торговли и ограничивающих самостоятельность государств в проведении собственной финансово-экономической, промышленно-технологической и социальной политики. Все больше проявляются расхождения между закрепленными в конституциях государств сферами их ведения и полномочиями их органов, с одной стороны, и реально ими контролируемыми, находящимися в их юрисдикции сферами и полномочиями их органов, – в условиях наложенных международными обязательствами ограничений, – с другой. Все чаще в рамках реализации народного суверенитета, например, в ходе избирательных кампаний те или иные кандидаты и партии оказываются в ситуации, когда, даже искренне обещая избирателям проведение определенного курса экономической политики (основываясь на нормах конституции и своих представлениях), ни они, ни их избиратели могут не знать о юридической невозможности его реализации, поскольку на суверенитет государства в этой части уже наложены определенные ограничения (например, ограничения в части поддержки национального производителя, наложенные нормами ВТО).
При этом не только, как констатирует С. Н. Сильвестров, «соотношение между внешними и внутренними факторами развития национальных хозяйств принципиально изменяется в пользу первых»>14, но и само международное право «размывается»>15, в связи с чем все больше возникает вопросов об обязательности тех или иных его положений, в том числе об отнесении отдельных положений к «общепризнанным принципам и нормам» (разные государства по-разному решают этот вопрос, в том числе на уровне конституционных актов и в решениях органов конституционного контроля) и к «общим принципам права, признанным цивилизованными народами» (признаваемым источником международного права в целом и международного экономического права в частности>16).
Проблематика экономического суверенитета остро стоит во всем мире. Большинство государств сегодня находятся фактически в долговой зависимости – как от других государств, так и от международных финансовых организаций и даже от частных кредитных учреждений, причем условиями предоставления кредитов часто является ограничение суверенитета государства в части определения своей бюджетно-налоговой, денежно-кредитной и в целом макроэкономической политики.
Другой пример: некоторые ресурсообеспеченные государства – вне зависимости от конституционно и/или законодательно закрепленной формы собственности на недра – оказываются ограниченными (например, через различные международные обязательства, концессионные соглашения и соглашения о разделе продукции с инвесторами) в возможности проведения собственной ресурсно-энергетической политики, а иногда даже теряют монополию на контроль за информацией о наличии полезных ископаемых на своей территории (все более концентрируемой в руках мировых монополистов нефтегазосервисной отрасли), а также оказываются ограничены в определении потоков извлекаемых ресурсов на внутренний и внешний рынки. Теряют государства контроль и над другими своими ресурсами, включая трудовые и человеческие ресурсы в целом; над подлежащими суверенному контролю и налогообложению капиталами. Более того: не только государства теряют возможности управления капиталом, но, напротив, исследователи отмечают проблему того, что капитал, причем часто транснациональный, начинает управлять государствами
