Молодой красавчик – редкий типаж привата. Если и случается, то, как правило, это неуверенный в себе закомплексованный мальчишка. Тому, кто сейчас прошёл в комнату, около тридцати и не уверен он разве что в прогнозе погоды от гидрометцентра. Перед такими раздеваются не за деньги. Поэтому я сразу чувствую неладное.
Если бы могла, я бы отказалась, но с начальством у нас уговор. Я не развлекаю клиентов за столиками, не снимаю трусов и танцую без физического контакта. Но если меня заказывают на приват, не имею права отказаться. Благо бывает такое нечасто, ведь клиента предупреждают о моих ограничениях.
– Мила, ты уверена, что заказали именно меня? Я его даже в зале не видела.
– Потому, что он только пришёл, – отвечает администратор и указывает мне на комнату, в которую только что проводили гостя.
– Так он же не видел моего выступления! С какого перепуга – я?! Запусти Арину, уверена, она прекрасно справится.
– Твой псевдоним Элис?
– Да.
– У нас есть другая Элис?
– Нет.
– Заказали тебя. Может он видел тебя раньше. Иди, не заставляй клиента ждать.
Смиренно опускаю голову и поворачиваюсь в сторону приват-комнат.
– А вообще странная ты, – говорит вслед Мила. – Был бы урод какой, а тут… – она изображает что-то невнятное руками, – Ещё и при деньгах. Да любая бесплатно разденется.
– Вот именно, Мила, – бурчу себе под нос и обречённо вхожу в комнату.
Клиент сидит в кресле, вальяжно расставив ноги, рукой подпирает голову. Не пьёт. Любопытно, что он выбрал кресло, а не рядом стоящий диван. Меняю композицию и громкость одной кнопкой и выхожу из темноты к пилону.
Каждый приват для меня испытание. Девочки говорят, что скоро я привыкну, но мне так не кажется. Одно дело раздеваться в шоу на сцене, это как театральная постановка. Да, откровенная, но с неопределённым зрителем, и я просто отдаюсь любимому делу – танцу.
Совсем другое приват. Когда двое наедине, и хотя бы один из них оголяется – это прелюдия к сексу. По крайней мере, мой мозг всё ещё так считает. Поэтому раздеваясь тет-а-тет перед незнакомым мужчиной, я буквально ощущаю, как он меня имеет. Пусть только глазами, но за какую-то десятку он трахает то, что должен видеть лишь избранный, а я отвечаю ему всепозволяющей улыбкой и задираю попку повыше. К этому невозможно привыкнуть.
Стараясь не смотреть на клиента дольше секунды, механически отрабатываю часть номера на пилоне. Затем беру приготовленный стул и продвигаюсь ближе к его креслу. Тут уже приходится дольше выстраивать зрительный контакт. Не знаю хорошо это или плохо, но с такими красавчиками я ещё не «спала».
Замечаю, как бесцеремонно блуждает по моему телу его оценивающий взгляд. В нём ни на йоту вожделения, похоти, или даже симпатии. Только сухая примерка. Знать бы ещё, чего к чему…
Не останавливаясь, я танцую. Стараюсь двигаться как можно более пластично и эротично, но уже чувствую, как превращаюсь в один большой топор.
Оценка. Вот что выбивает почву из под моих ног. У меня с ней свои счёты, но раздеваться перед мужчиной, который смотрит на тебя как жюри на танцевальном конкурсе, это за гранью. Плохо танцевать перед жюри я почти привыкла, а плохо раздеваюсь впервые.
Тем временем, танец близится к развязке, а из снимаемой одежды на мне остается только бюстгальтер.
Обхватываю пальцами бретельки. Руки начинают дрожать. Боюсь, что клиент это заметит, и быстро спускаю обе бретельки с плеч.
Он откидывается в кресле и шире расставляет ноги. А смотрит так, словно ждёт, когда это утомительное шоу закончится и, встав на колени, я расстегну его ширинку. Как на товар, который нуждается в тест-драйве.
А мне остаётся только показать товар «лицом». Это невыносимо. Я не смогу…
Я сажусь на стул спиной к нему. Секундная передышка от ледяных наглых глаз. Не оборачиваясь, расстёгиваю заднюю застёжку. Одновременно я должна повернуть вполоборота голову и обнадёживающе подмигнуть. Но я этого не делаю. Обойдётся.
Бюстгалтер сползает вниз, а я продолжаю блистать только голой спиной. Пауза слишком затягивается, но мне так страшно, что я застываю. Я не могу, не могу обернуться и показать…
Я смотрю на свою обнажённую грудь. Небольшую, но настоящую, мою, почти никем не тронутую. Не могу. Он не заслуживает. Не он. Не такой.
Ну же, соберись, тряпка! Если ты этого не сделаешь, тебя уволят нахрен! Ты окажешься на улице, а Дашке придётся бросить учёбу.
Так, я профессионал! Я уже второй месяц работаю в стриптизе. Я сделаю всё, что нужно. Медлить больше нельзя.
Прогибаясь, приподнимаю облачённую в стринги попу. Ставлю одну ногу на стул. Разворачиваюсь…
и наши взгляды пересекаются. Но ненадолго.
Серо-голубые осколки льда в его глазах опускаются ниже.
Я чувствую, как каменеют соски. Против моей воли они стоят как вавилонские башни, умоляя о ласке своего нового хозяина.
В его глазах читается удовлетворение. Купец доволен товаром. А у меня кровь приливает к щекам и… ещё к одному месту. Там становится теплее, пульсирует и потягивает. Чувствую, как намокают трусики. От этого становится ещё более стыдно, а возбуждение только усиливается.
Приватный танец всегда был для меня сроднен интиму, но я никогда не возбуждалась. Иногда меня чуть заводили собственные движения, но потом всё сменялось отвращением от клиента. Но не сейчас.
Может этого я и боялась, когда не хотела идти с ним в комнату. Не его, он, как верно подметила Мила, совсем не страшный, а себя. Того, что захочу большего. Невозможного. Чтобы гость влюбился в стриптизёршу.
Коллеги учат не относиться к гостям клуба, как к обычным мужчинам. По словам Светы, гость может хотеть стриптизершу, может трахать её, но никогда не женится.
А мой сегодняшний клиент не проявляет даже похотливых намерений. Я, блин, трясу перед его лицом голыми сиськами с торчащими сосками, верчу попкой в мокрых стрингах, а он сидит сухарём, словно балет «Щелкунчик» смотрит! Только самодовольная ухмылка мельком пробегает. Кем он себя считает? Снежной королевой? Бесит!
Собираюсь с силами и завершаю приватный танец спиной на стуле, задрав ноги вверх. Голова откинута, волосы спадают до пола. Чтоб мне под него провалиться, если ни один мускул не дрогнет на его лице после того, что я сейчас сделаю.
Плавно развожу ноги в глубокий шпагат, демонстрируя его взору мокрые трусики.
Язык тела мне хорошо знаком, и от меня не ускользает перемена. Разрез глаз стал уже, а поза менее расслабленной. Вижу, как рука сдвинулась ближе к ширинке.
О, да! Его не могло не пронять. Хоть я и смотрю снизу вверх в его глаза, я знаю, как выгляжу в этой позе. Знаю, как широко разведены прямые ноги. Знаю, как пошло раскинута грудь с торчащими сосками, и мокрый треугольничек с припухшими бугорками между ними.
