I
Я бежала на пределе своих сил. Не помню, чтобы когда-либо так быстро бежала. Правду говорят, что у человека, попавшего в экстремальную ситуацию, активизируются скрытые силовые резервы. Но хватает ли их надолго? Преследование длилось немалое время: я даже не заметила, как оказалась на другом конце нашего не слишком крупного городишки. Мои слабые легкие должны были давно отказать. К тому же я была в одном свитере, а температура воздуха опустилась в тот день ниже минус десяти. Я не чувствовала холода, не чувствовала усталости, только погоню, только приближающихся ко мне с каждым шагом врагов я чувствовала каждой клеточкой своего тела.
В какой-то момент мне показалось, что я оторвалась. Я немного притормозила, сделала глубокий вдох и ощутила давящую боль в груди. Плюс ко всему икры сводило судорогой, и я поняла, что, во-первых, зря я сбросила скорость – снова разогнаться я, скорее всего, уже не смогу, а во-вторых, как бы то ни было, пробежать мне удастся еще, увы, совсем немного. Но сзади послышалось приближающееся дыхание. Оно было не таким, как у остальных преследователей, – более частое, тяжелое и сопровождалось оно перестуком лап.
Они спустили собаку. Может, это был страшный питбуль с мертвой хваткой, готовый в любую секунду вцепиться мне в горло; а может, благородная овчарка, натасканная на ловлю преступников, понюхала мою куртку и теперь неслась поймать меня и, крепко сомкнув челюсти на моей ноге, ждать хозяев, чтобы те могли спокойно пустить пулю мне в голову.
Я ускорилась. Собака подбиралась все ближе и ближе: я слышала не только ее топот, дыхание, рычание, но и капающую с ее ужасных клыков слюну. Навязчивый страх всей моей жизни наступал мне на пятки. Собак я боялась с детства – странно, что ужас перед псиной еще не парализовал меня. В такой ситуации я бы предпочла погибнуть от пистолета или ножа, чем от четвероногого зубастого монстра.
Впереди показался городской пруд – по моим расчетам, вода в нем должна была достаточно замерзнуть. Я с разбегу приземлилась на лед. Нога заскользила, и пару метров я ехала едва ли не быстрее, чем могла бы бежать. Присутствия собаки я ощущать перестала: то ли побоялась она льда, то ли возгласы зевак заглушили издаваемые ею звуки. Не оглядываясь, я сделала шаг вперед, лед тут же затрещал, и через секунду моя нога уже погружалась в воду. Я уцепилась рукой за кромку льда, но она быстро начала таять и вскоре откололась. Мое тело пошло ко дну: даже очутись я в теплом океане, а не в ледяном пруду, – шансов на спасение не было бы: плавать я никогда не умела. В считанные мгновения водоем меня поглотил. Я погружалась, и ледяная вода словно прокалывала мою кожу миллионом острых игл. Рецепторы, как назло, стали в тысячи раз восприимчивее. Отвратительное ощущение мокрой шерсти свитера на теле дополняло картину, хотя, не пережив это сама, я бы в жизни не поверила, что тонущий человек обращает внимание на такие вещи. Скоро и лицо мое оказалось под водой – она быстро проникала в рот, ноздри и уши, даже закрытые глаза были охвачены ею.
Говорят, что в таких ситуациях у человека перед глазами пролетает вся жизнь, самые яркие ее моменты. У меня же перед глазами было темно. Может, потому что пролетать нечему? Не было у меня жизни как таковой, и вспомнить нечего, и дорожить нечем. Я существовала как растение, возможно, красивое, иногда вредоносное, а в последнее время засыхающее. И тем, кто загнал меня в пруд в разгаре зимы, выпала роль садовода, без зазрения совести вырывающего с корнем бесполезный сорняк.
II
Сознание я потеряла быстро – слабенькая была. Когда пришла в себя, я была поражена, насколько хорошо себя чувствовала. Я всегда думала, что, если однажды проснусь, и у меня ничего не будет болеть, ныть, трещать и тому подобное, я тут же решу, что умерла. Но сейчас, напротив, я ощущала прилив жизненных сил, которого у меня не было, наверно, с раннего детства. Для проверки я пошевелила пальцами ног, потом подвигала рукой – все работало. Только глаза я пока не открывала. Не могу сказать, что боялась, скорее, хотелось подольше побыть в состоянии сладкого неведения. Я была уверенна, что стоит мне дернуть веком, и тут же набегут врачи, а я увижу тоскливые больничные стены. Но эту иллюзию разрушил запах сигаретного дыма. Куривший находился на расстоянии от меня, но рядом тоже кто-то был – я, даже не видя, всегда ощущала чье-либо присутствие.
– Когда она очнется? – вдруг спросил тот, что находился около меня. Судя по голосу, это был совсем юный парень.
– Откуда я знаю? – ответил ему другой, женский голос, раздраженный и чуть хриплый.
– Ты же врач, сделай что-нибудь, – я услышала, как парень встал и сделал несколько шагов по комнате.
– Сначала тащишь в дом, что попало, потом от меня что-то требуешь. Ты достал меня! – девушка повысила на него голос.
– Она не что попало! – возразил ей собеседник. – А я не от большого желания тут торчу!
Любопытство взяло верх, и я открыла глаза. Помещение, где я находилась, отдаленно напоминало больничную палату или даже кабинет врача. На столе я заметила много разных колбочек, баночек и стопки бумаг. К моей правой руке была подведена капельница, а от головы тянулись провода к каким-то аппаратам. Женщина, курившая в окошко, была в белом халате. Она стояла спиной ко мне, и лица ее я не видела.
Парнишка, который, как я поняла из их короткого разговора, притащил меня сюда, оказался довольно внимательным и быстро заметил, что я пришла в себя. Он сел на стул рядом с моей постелью и улыбнулся. Как я и подумала, ему было около двадцати лет; симпатичный кареглазый брюнет. На нем была черная мотоциклетная куртка и черные джинсы. Выглядел он как с обложки, но что-то в нем меня раздражало, хотя чисто по определению он был в моем вкусе.
– Привет, – сказал он таким тоном, словно встретил меня где-нибудь в цветущем парке солнечным днем.
– Привет, – просипела я в ответ. С голосом моим было что-то не так – видимо, застудила горло.
– Ты как?
– Замечательно, – буркнула я. – Долго я была без сознания?
Задав этот вопрос, я ожидала услышать в ответ страшную цифру, год как минимум. Мне казалось, что после того, что со мной случилось, я должна была какое-то время балансировать на грани между жизнью и смертью, после этого долгое время находиться в критическом состоянии, потом – в тяжелом, потом просто лежать и восстанавливаться. Но от последовавшего ответа я чуть не отключилась обратно.
– Часа три где-то.
– Часа? – переспросила я на случай, если меня подвел слух.
– Часа, часа, – абсолютно спокойно кивнул парень. – Испугалась?
– Скорее удивлена… как-то это… не может же… – я начала неловко, сбивчиво нести какую-то чушь, пытаясь выразить свое состояние.
