…А вообще, Миш, все началось с того, что я задолжал денег. Пошлятина несусветная. Уж сколько этих вариантов попадалова с невыплатой долга было описано и изображено – туча, начиная от классических утюгов на пузе и заканчивая пулей в башке. Я вот сейчас думаю, что, наверно, лучше было бы сразу поиметь еще одну, не предусмотренную природой дырку в черепе, чем все это…
Ну, короче, когда ты за короткий срок должен найти и отдать хорошую сумму денег – и отдать не какому-нибудь чебурашке, который может подождать лет пятьдесят, а реальному пацану с богатой биографией рэкетира! – то вся жизнь вдруг пролетает перед твоими глазами за короткий отрезок времени. Ты начинаешь метаться по комнате в поисках темного угла, постоянно хватаешься за телефон или записную книжку, чешешь репу, думаешь, что у тебя еще есть время – пойду в банк, займу у соседей, ограблю старушку, продам плазменную панель или сдам бутылки… Ну, короче, ты уже готов спорить с Остапом Бендером, который гнал от себя прочь все эти самокопания и самобичевания, ты теперь фигура трагическая, не понятая и не оцененная современниками…
Тьфу, ну и хрень я несу, брат!
Короче, задолжал я хоть и не так чтобы смертельно много, но довольно неприятно, и в один прекрасный июньский денек мой кредитор вызвал меня на последнюю стрелку. Время и место нам выпали довольно странные – практически раннее утро, самое время приема кофе и бутербродов, и к тому же в летнем круглосуточном кафе на набережной возле развлекательного комплекса «Мегаполис». Более романтического ритуала вышибания долга я не припомню.
Звали кредитора Максим. Фамилия его была Червяков. Впрочем, и имя, и фамилию, и оба номера его телефонов я давно удалил из своей записной книжки… Видишь как: мы вычеркиваем их имена и номера, но иногда они, собаки, все-таки возвращаются!..
– Доброе утро, Витя, – сказал Максим, опуская тучную фигуру на соседний стул.
Утро действительно было доброе – светило солнце, по набережной гулял свежий ветерок. Единственное, что портило картину, – это взгляд сидевшего напротив «кровососа», весом в два центнера. Как говорилось в одном бородатом анекдоте, «до тебя здесь не воняло».
– Привет, – осторожно ответил я. – Ты извращенец, Макс, поднять меня в такую рань…
– Кто рано встает, тому Бог дает, – многозначительно протянул тот, – а ты вообще мог бы не свистеть. Я знаю, что ты торчал в «Мегаполисе» всю ночь.
– Пасешь?
– Нет, наблюдаю за перемещениями моего капитала. Как здешний кофе?
– Со сливками…
Я небрежно пожал плечами. Я хотел, чтобы он сразу оценил степень моей утренней неадекватности и понял, что вести со мной какие-либо переговоры бессмысленно.
– Ладно, – сказал Макс, выкладывая на стол пачку «Парламента», – давай сразу к нашим баранам. Старик, я чувствую себя полным идиотом, когда кому-то приходится напоминать, что он мне должен четыре штуки баксов. Я не сказал бы, что умру без них голодной смертью, но сам факт, что ты от меня бегаешь, как заяц, глубоко неприятен.
– Погоди, погоди! – Я поднял руку. Моя «утренняя неадекватность» не проканала. – По-моему, мы уже по третьему кругу пошли. Ты опять за свое? Мы, кажется, уже все обсудили.
– Да ну?
– Конечно. Кидаловом из нас двоих занимаешься ты, а я просто вернул себе свои заработанные деньги. Мне на стене в туалете тебе написать, чтобы ты запомнил?
– Ты заработал гораздо меньше, чем взял! Две придуманных тобой кампании не прошли из-за явно завышенного бюджета. А ведь я тебя предупреждал, что при всем своем человеколюбии и гуманном отношении к журналистам я не могу оплачивать производство мыльных пузырей! Понимаешь? Я даже не могу выразить, как мне неприятно. Вдвойне неприятно, что таким надувательством занимался человек, которому я всегда доверял. М-м-м? – Он вопросительно посмотрел на меня.
Черт возьми, взгляд его карих глаз, похожих на изюм, воткнутый в сдобную булку, вынимал из меня всю душу, и после пяти минут такой экзекуции я сам готов буду поверить, что, как последняя сволочь, обокрал милейшего парня Максима Червякова.
А дело, собственно, вот в чем. Мы познакомились с Червяком два года назад на вечеринке, посвященной открытию его очередного магазина. Сорокалетний толстяк торговал компьютерами и оргтехникой. Сейчас его магазинов полно по всему городу, а тогда это было большое событие. Я был активным копирайтером, готовил различным заказчикам рекламные статьи и проспекты, немного подрабатывал на предвыборном пиаре. Червяк поручил мне заняться рекламной кампанией его компьютерной сети. Кажется, мы неплохо сработались. Во всяком случае, через полгодика после заключения договора я свободно мог заказывать у него любые бюджеты, и он никогда не говорил «нет».
Но как известно, люди, птом и кровью добывшие себе парчовые занавески и шелковые наволочки, очень быстро забывают запах портянок. Чем выше поднимался Макс, тем более серьезные проблемы возникали у него с самооценкой. Он стал капризничать, ставить трудновыполнимые задачи и задерживать оплату. На мои пошлые просьбы дать денег за очередную кампанию Червяк надувал щеки, говорил, что его многое не устраивает, долго чесал подбородок, а под конец пускал в ход безотказную формулу Бориса Абрамыча: «Старик, деньги были, деньги будут, но вот именно сейчас денег нет».
