Я была ёлкой. Грёбаной, мать её, ёлкой! С надписью «Experience телеком», ага.
Стояла посреди зала и мрачно хлестала шампанское. Из бутылки. Потому что «ножек» у меня не было. Ствол только. Пенёк. Коричневый, чтоб вы понимали. А дальше всё – гибкий каркас и оборки из адски блестящего золотом нечто с жестким фатином вида: «Ах, Варенька! Волшебство же какое! Сказка вы наша!» И шапочка. Сердючка от зависти застрелилась бы петардой, отвечаю. Короче, убейте меня, кто-нибудь, избавьте, наконец, от позора!..
…Фужера тоже не было. Потому что тот надо было бы время от времени наполнять, а для этого ходить надо, угу. А я не можу! А мне надо очень. Ибо прям вижу, как у меня новая должность появляется, и имя мне теперь – Ёлка, и никак иначе. Млин! Это всё ещё и колется невыносимо, будто для пущего натурализма костюм был улучшен настоящими иголками. Благо никто внимания не обращал, что я тут притопываю от нестерпимого зуда. Чудовищней всего чесался, конечно, живот. И грудь. И ещё… Да всё у меня чесалось! И было жарко. Уши закладывало корпоративным унц-унц, пол под ногами рябил отработанными конфетти, они сбивались от хаотичных шагов в кучки и стаи и слегка колыхались от случайного сквозняка или слишком активных басов из динамиков рядом — тот ещё хорор. Душно пахло подкисшим фуршетным столом, средствами для укладки, парфюмом и алкоголем. В целом, учитывая мою невозможность преодолеть больше половины метра, всё было приемлемо невыносимо. А покидать «почётное» место мне было нельзя.
И вот ведь знала, что раскрывать лишний раз рот при начальстве себе дороже выходит. Кто ж меня за язык-то тянул, я вот всё спрашиваю? И ведь ясно, что как бы не обернулось, всё равно крайней окажусь я, а не руководство, которому захотелось изюминки и «Отойти от набивших стандартов». Отошли, спасибо большое. Но почему в мою-то сторону? А я всего-то предложила нарядить девочек операционисток ёлочками, они же все хорошенькие, свеженькие! И раздать годовые бонусы – уж кому как повезёт – вместо обычной лотереи. А в один из конвертов должен был попасть еще и мега-бонус. Но это был бы сюрприз.
В итоге, что? Пенек вместо ножек! Зачем, скажите мне?! Уж нашла бы я, чем эту деталь образа оформить, и так, чтобы у коллег женщин задымились глаза, а у мужчин брюки, отвечаю! А теперь вот стою, пыхчу, топчусь, размышляю в куда увольняться… Мгновенная, блин, карма.
Мне осталось раздать ещё восемь конвертов, и, судя по тому, что по залу пока не разносилось ни истерических, ни разочарованных воплей, главный бонус года был всё ещё где-то в числе жёстких карточек в моих руках.
Благослови, дух компании, ту позитивно нетрезвую душу, которая ещё вначале вечера, споткнувшись, завалилась на меня, чуть не ободрала к едрене фене всю ёлку, та, слава небесям осталась при мне, но облапали меня тогда знатно. Ну да бог с ним, зато это недоразумение без компаса и гироскопа широким жестом ткнуло мне в руки открытую увесистую холодную бутылку, невнятно пообещало моим рукам поцелуев и тут же с пылом двинулось корпоративить дальше. А я осталась. С бутылкой. И, пожалуй, никто не смог бы разлучить меня с ней. Лишь бы устоять до конца только. Вряд ли пьяное покачивание мне удалось бы выдать за трепетание на зимнем ветру. Оно, безусловно обогатило бы видео-историю корпоративных вечеринок и собрало бы тыщёнку-другую лайков, но не за мой же в конце концов счёт! Поэтому я держалась. Маленькими глотками незаметно тянула всё вернее нагревающийся брют и ждала, когда дендрарий отпустят домой.
Коллеги плясали. Нет, вы не подумайте, всё было прилично. На корпоративе и танцам, и вообще, в принципе, нет места. Танцуют люди не так. Но, в целом, дух близкого праздника, угар от почти завершившейся предновогодней гонки, курс этот снизившийся позавчера, и который после праздников наверняка отыграет, но пока-то нет! — всё это делало веселье искренним и как будто последним.
Финдир кружила бокалом с игристым перед уверенным третьим в рискованном декольте и, поджимая губы, что-то отрывисто говорила главбуху. Тот ерошил короткие светлые волосы и смущённо улыбался в свой бокал. Пытался. Но неподвластные ему силы утягивали его взгляд к прекрасному, волнующему и досадно недосягаемому. Мужик то закусывал щёку, то морщил нос, послушно кивая финансовой леди в убийственном красном, то отчаянно вспыхивал, нечеловеческой силой прикрывая глаза... А потом они оба вдруг посмотрели точно на меня. Пиф и паф.
Я остро почувствовала две жгучие дырки в своей неудаче ёлочного дизайна и, не отводя от коллег взгляда, отсалютовала бутылкой. А следом, отпивая приличный глоток, почувствовала похлопывание по пояснице. То есть, чтоб вы меня понимали, почти по ней. Поперхнулась от вопиющего этого действа, пузырьки ударили в нос, и я забрызгала кого-то рядом, неудачно тряхнув руками. Кем-то, чтоб ему провалиться, оказался Главный, Не мог что ли в другом месте незаметно Леночку потискать! Нет же, надо было спрятаться именно за меня, всё по правилам – в самом видном месте! Главный сделал лицо и гневно удалился в веселье. Ну а я, а что я? Стояла. Отрабатывала. Мысленно вычёркивая количество положительных цифр из своего гонорара…
Вереница коллег, несущих мне круглые золотистые жетоны в обмен на конверты с бонусами всё не иссякала. Шутка ли, почти двести с лишним человек! Они толпились немного, толкаясь буквально слегка, и взбудоражено переговаривались: «У тебя какая цифра? Тридцать восемь? А у меня, гляди, шесть!», «Это что вообще значит?», «Ха-ха, шесть конвертов тебе дадут, значит!», «А тебе что, тридцать восемь что ли?», «Нет, ему тридцать восемь часов неоплачиваемого отпуска дадут!», «Ага! В ноябре!»; то расходились и обо мне будто совсем не вспоминали.
Ну хоть не рвали на части, и на том спасибо. А мне, главное, было не спутать алгоритм, доведённый уже почти до автоматизма: взять жетон левой рукой, проверить незаметно на толщину, гладкость и изгиб и положить его в левый карман. Опять левой же рукой достать аккуратно справа конверт, убедиться визуально, что он точно один и вручить номинанту. Ну и запомнить морду лица, кому уже вручала, тоже было не лишним.
Выходило, что всё это я проделывала одной только рукой, потому что правая была крепко занята бутылкой с брютом. Мне казалось, я могла бы уже повторить все эти действия с закрытыми глазами, чётко, в первые же мгновенья, определяя на ощупь жетон и строго отделяя один только конверт от плотной стопки собратьев. Пару раз мне пытались с пьяным смехом в мерцающей стробоскопами темноте впихнуть в ладонь золотые шоколадные монеты. Но это всё не всерьёз было, конечно. Надо потом будет разобраться с шутниками, кстати. У меня тут мат ответственность и всё такое вообще-то.
