Дети жестокого бога
Пасынки русской погоды
Все наше счастье в дорогах
Вечным проклятьем Исхода
Борис Бляхман, Израиль
Еврейские судьбы всегда связаны со странствиями.
То ли характер, то ли Судьба вечно гнала евреев с насиженных мест, но так или иначе, странствуя по свету, они оставляли свой след в каждой стране и каждом столетии. Судьбы героев этой книги и география этих странствий не уникальны. Они как песчинки в ураганном вихре ХХ века оседали по всей планете, смешивались с местной почвой, проростали новыми ветвями и, подхваченные новым вихрем, уносились прочь. Огромная жизненная сила, энергия и выносливость помогала им, как деревьям в вырубленном лесу, возрождаться из каждого стебелька, корешка и семечка. Некоторые давали жизнестойкие плоды, другие погибали, не укоренившись на новой почве.
Открывались, закрывались и перекраивались границы, миллионы людей погибали в войнах и революциях, природных и человеческих катастрофах. Размывались границы добра и зла…
В 1887 году в Европе была введена квота на обучение для российских студентов. Это побудило многих из них выехать на учебу в Германию, Австрию и Швейцарию. После покушения на Александра II в России до 1914 не прекращались еврейские погромы. И не удивительно, что с 1881 по 1914 год из России в США и Европу выехали более 2 миллионов евреев.
Герои моей истории, брат и сестра Генины, родившиеся в еврейской семье западной окраины Российской империи, по разным причинам оказались в разных концах планеты. Оба они, каждый по своему, разделили судьбу многих и многих эмигрантов начала ХХ века.
Роберт Генин, проживший 34 года в Европе начала ХХ века, стал известным в свое время художником модернистом и интернационалистом, мечтавшим своим искусством преобразить мир. В поисках социалистического рая, одинокий и разочарованный, он покончил жизнь самоубийством в Советской России.
Его сестра Рахель стала частью семьи крупных промышлнных предпринимателей, посвятив жизнь детям, своим и чужим. Она и ее потомки стали свидетелями и участниками уникального и успешного опыта еврейской общины, праобраза рая капиталистического. Прожив 30 лет в русском Харбине, она закончила свой путь в Калифорнии, США
Но между датами рождения и смерти – жизнь, полная страстей и свершений в вихре событий российской истории.
Нас ветер истории носит по свету
Библейские страсти мы носим в сердцах…
Белла Дижур
(Лифляндия, Климовичский уезд, село Высокое).
В результате трех разделов Польши в конце XVIII в. к Российской империи были присоединены территории Украины, Белоруссии и Литвы со значительным еврейским населением, а после присоединения в 1815 г. Царства Польского Россия стала государством с самым многочисленным еврейским населением. В 1791 г. Екатериной II евреи практически были лишены многих прав, в том числе даже права на свободу передвижения, права проживания на большей части Российской империи, в том числе на Дальнем Востоке, и были заключены в узких границах так называемой «черты еврейской оседлости». Исключение составляли представители нескольких категорий: купцы первой гильдии, лица с высшим образованием, ремесленники, приписанные к ремесленным цехам, караимы. Сибирь и Дальний Восток официально всегда были закрыты для всех категорий евреев.
Лифляндская и Курляндская губернии не входили в состав черты оседлости. Латгалия была присоединена к России в 1772 г. Сначала она входила в состав Псковской губернии, с 1777 г. – Полоцкой, а с 1802 г. – Витебской губернии. В 1778 г. вступил в силу закон о подразделении городского населения на сословия купцов и мещан, причём последним приказывалось жить в городах. Евреи успешно занимались торговлей также и за границами страны, и стали частью сильного среднего класса. Особенно зажиточные из них основали свои банковские дома и принимали участие в финансовой жизни.
При кажущемся благополучии многие евреи со временем острее стали ощущать, что они, тем не менее, чужаки. Их благополучие зависило от настроя тёмной толпы, от прихоти сменяющегося настроения правителей. Их права не определялись конституцией, а прописываются отдельными статьями. Получающие хорошее современное образование или квалификацию их дети в любой момент могли быть лишены всего или погибнуть в разгуле очередного погрома. Выход, которого искали многие еврейские семьи, заключался в эмиграции в другие страны, где евреи жили на равных правах со всем населением. [1]
Головешки спасенные из огня
Расстояние: версты, мили…
Нас расставили, рассадили
Чтобы тихо себя вели
По двум разным концам земли.
Марина Цветаева
«Мне четыре года. Вечер в Высоком. Я залез на стул возле стола, на котором лежит лист бумаги и горит свеча. Пол устлан соломой. Во что бы то ни стало мне надо поджечь бумагу – мама не разрешает делать этого. Но вот она уходит, чтобы уложить трехлетнюю сестру в кровать. Я торопливо подношу бумагу к свечке – и отбрасываю ее в испуге на пол… Вокруг все пылает. Темная ночь – мать крепко держит меня на руках. Языки пламени мощно рвутся из окон, лижут деревянные постройки, соломенную крышу. Я потрясен величием разыгравшегося спектакля – мне даже кажется, что и мама смеется вместе со мной. Полураздетые – сестренку вытащили в последний момент из окна – мы бредем поздней ночью вдоль озера – мимо зеленой церкви в Красовичах к дому дедушки».
Так опишет этот день в своей книге «Зарисовки и воспоминания» будущий европейский художник и московский пропагандист соцреализма Роберт Генин. Забытый современниками, он вернулся в Историю европейского искусства лишь в ХХI веке благодаря усилиям коллекционеров и искусствоведов нового века. [2], [14]
Судьба сестры Роберта Генина, в младенчестве спасенной из горящего отцовского дома, до сих пор не была известна. Возможно, никто кроме самых близких, так и не заинтересовался бы ее судьбой, если бы эта судьба не соединилась с другой судьбой, подхваченной ветром Истории.
После распада семьи, вызванной пожаром, Рахель, сестра Роберта Генина, была отдана в семью ее матери, которая вскоре умерла родами. Новорожденного брата Зиновия Рахель никогда не увидит. Отец, Лейба Аарон Генин, через несколько лет после смерти жены завел новую семью, где появились новые дети.
Роберт, воспитанный в семье дедушки Якова Генина, учился в школе, потом уехал в Вильно учиться на художника, изредко приезжал к дедушке на каникулы, а потом и вовсе отправился в Одессу горе мыкать и мечтать о славе. [2]
В Одессе моя пища состояла из чая и хлеба, а жил я в грязных окраинных ночлежках вместе с сотнями других обитателей: алкоголиков, безработных, воров, проституток. Однако я воспринимал это горькое существование как жертву во имя искусства, именно такой представлялась мне жизнь всякого художника, осененного свыше. Бывали и такие моменты, когда мне хотелось пасть на колени и благодарить Бога за его милость ко мне. Ведь теперь я был признанным талантом, которого уважают коллеги и которому завидуют. Все хотели познакомиться со мной, я гордился этим. Теперь я уже не стыдился своей бедности, к этому времени я уже был посвящен в социализм. Более того, я совсем сбросил обувь и ходил по городу босиком, с распахнутой грудью, длинными волосами и в шляпе с полями шириной в собственный рост. Да, я был осенен свыше, и об этом следовало знать всему городу. Продолжительное голодание сделало из меня робкого, погруженного в себя и чувствительного человека. Несправедливость на Земле, прискорбная судьба проститутки, ожесточение против богатых – вот что составляло содержание стихов и романов, сочинению которых я периодически страстно предавался, а также эскизов моих будущих картин. Я зарабатывал свои гроши ретушированием заказных портретов по фотографиям и целыми днями бывал без куска хлеба. В таком настроении я бродил по парку у моря, где ежедневно давали скрипичные концерты. Я или сочинял, или позволял пролиться слезе о моей нужде, мечтая о совсем другом будущем, в котором я никогда не сомневался. Это будет прекрасная жизнь, большое искусство, огромные выставки, мое имя во всех большое искусство, огромные выставки, мое имя во всех газетах, оно передается из уст в уста, заграница, прекрасные женщины…
