– Ложись!!! – с этим криком я схватил цесаревича за плечи и, рванув на себя и вниз, бросил наследника на палубу, навалившись на него сверху.
Пока остальные застыли в оцепенении, Тур и Леший прыгнули вперёд и уже под раздавшиеся с острова выстрелы повалили генерал-губернатора и князя Барятинского. Тур и хозяин Приамурья при падении одновременно вскрикнули.
«Здорово я ребят натаскал за два года. Как быстро среагировали», – самодовольно подумал я и осёкся, увидев кровь на спине Тура и лице генерал-губернатора.
В то же мгновение раздался ещё один залп, и у борта справа рядом с носом рухнули два атаманца, которые никак не отреагировали на мой крик и продолжали стоять в полный рост, успев только вскинуть к плечу винтовки. «Не жильцы, – подумал я. – Так раненые не падают». Кроме атаманцев, схватившись за грудь, на палубу повалился штабс-ротмистр Волков. Есаул Вершинин и доктор Рамбах присели, а капитан Самохвалов застыл столбом.
Цесаревич энергично завозился, пытаясь скинуть меня с себя.
– Ваше высочество, лежите спокойно. Это нападение. Не поднимайтесь, – скороговоркой выпалил я в лицо побледневшему Николаю. – Лежите! Здесь непростреливаемая зона получается.
Я сполз с цесаревича и огляделся. Картина была удручающей. Хотя до острова оставалось еще метров триста, слаженные многочисленные залпы спрятавшихся в кустах бандитов нанесли ощутимые потери.
Из четырёх атаманцев, которые были на баке, трое были мертвы, четвёртый лежал на спине, и при выдохе у него на губах надулся кровавый пузырь. Были ранены Тур и генерал-губернатор. Остальные атаманцы и Ус, который был по видимому мне борту, укрылись, спрятавшись за борт. Что творилось на другой стороне парохода, я не видел. Но будем надеяться, что Лис и Чуб уцелели.
Князь Барятинский на четвереньках уже подобрался к убитому атаманцу и вытаскивал из-под него винтовку. «Вот это реакция у генерала, – подумал я. – Подтверждает на деле его сиятельство, что золотое оружие в этом времени просто так не давали».
Я расстегнул клапан подсумка и достал наш индивидуальный медицинский пакет. «Доктор! Доктор!» – позвал я фон Рамбаха. Когда тот сфокусировал на мне взгляд, бросил ему пакет.
– Доктор, перевяжите генерал-губернатора. Он ранен.
Доктор осмысленно кивнул, подобрал сверток, подполз на коленях к Корфу и начал разворачивать медпакет.
– Тур! Тур! – окликнул я Антипа. – Ты как?
Верхотуров повернул в мою сторону голову.
– Нормально всё, Ермак. Только перед глазами плывёт.
– Тур, достань медпакет и отдай доктору. Он тебя сейчас перевяжет. Леший, аккуратнее. Смещайся вдоль борта, не застывай на месте, – крикнул Вовке, который уже вёл огонь по засаде, укрываясь бортом и перемещаясь вдоль него после каждого выстрела.
Пока я осматривался и раздавал первые распоряжения, Николай лежал на спине и внимательно смотрел на меня.
– Тебе совсем не страшно, Тимофей? – внезапно задал вопрос цесаревич.
– Страшно, ваше высочество, ещё как страшно. Вы пока полежите. А мне надо в чувство капитана привести.
Резко выдохнув, я вскочил на ноги и, сделав пару шагов, прыгнул на капитана парохода, уронив его на палубу. Сделал я это вовремя. По стенке кают вновь забарабанили пули. Наверху раздался звук разбитого стекла.
«Стёкла в рубке разнесли», – подумал я, развернув капитана лицом к себе.
– Господин капитан, вы меня слышите? Господин капитан!
Глаза на бледном с синюшным отливом лице Самохвалова бессмысленно уставились на меня.
«Шок! Причём конкретный! Да здравствует интенсивная терапия! Будем клин клином вышибать!» – подумал я и закатил капитану пару оплеух.
– Ты, хрен водоплавающий, якорь тебе в зад, ты меня слышишь? – заорал я в ухо капитану.
Самохвалов очумело затряс головой и с испугом посмотрел на меня.
– Ты должен сейчас меня бояться! Понял, сцука? – я выхватил из крепления метательный нож и, скорчив зверскую рожу, приставил его остриё к глазу капитана. – Если ты сейчас не сделаешь то, что я тебе прикажу, я тебе глаз выколю!
По вискам капитана поползли капли пота, но взгляд стал более осмысленный.
Я поднялся и рывком за ворот поднял с палубы капитана.
– Бегом в рубку, – я толкнул Самохвалова в спину, заставляя его быстрее перебирать ногами.
Пробежав вдоль борта, добрались до трапа, который вёл наверх. Подталкивая капитана, поднялись в рулевую рубку с разбитыми стёклами и отверстиями от пуль в стене. На огромном, в человеческий рост, рулевом колесе мёртвым грузом обвис рулевой. Отвалив тело в сторону, я поставил к колесу капитана.
– Слушай сюда! Правишь вон туда между островом и берегом в пойму, – я указал направление ножом. – Всё понял?
– Как смеешь так со мной разговаривать, казак? – лицо капитана стало багроветь.
– Отлично! В себя наконец-то пришли, ваше благородие. – Я убрал в разгрузку нож. – Живы останемся, принесу вам все мыслимые извинения. А сейчас правьте туда, куда я указал, и на полном ходу.
– Мы можем там сесть на мель и застрять!
– Ваше благородие, главная задача – спасти государя наследника. Целостность парохода – полная ерунда. Там в пойме нас казаки прикроют, и цесаревича можно будет на берег эвакуировать.
– Хорошо! – окончательно пришедший в себя Самохвалов, подошёл к раструбу переговорной трубы и заорал: – Механик, механик, полный ход, самый полный!!!
Я выскочил из рубки и скатился по трапу. Увидев испуганные глаза матроса Прошки, крикнул ему:
– Двух рулевых, что с «Ермака» перевели, мухой в рубку.
Прошка, развернувшись, побежал под навес на баке.
Всё это время, пока я разбирался с капитаном парохода, судно продолжали обстреливать. С носа корабля редко стреляли оставшиеся в живых и целые Леший, есаул Вершинин, князь Барятинский, а также подскочившие на нос по правому борту Чуб, Ус и два атаманца.
Корабль между тем начал резко набирать ход, поворачивая к правому берегу и подставляя для обстрела левый борт. С юта и из-за левого борта защелкали выстрелы находившихся там атаманцев и Лиса. Пароход-конвоир также стал набирать ход, пытаясь обойти «Вестник» и закрыть его собой. С него также затрещали выстрелы винтовок.
Я, пригибаясь, подбежал к цесаревичу и упал на палубу. Та бухта каната, на которой я сидел, и свёрнутый канат носового якоря создали небольшой, непробиваемый для пуль щит, где разместились уже перевязанные Корф и находящийся без сознания Тур, доктор Рамбах, а также перебравшийся к ним наследник престола.