Он в очередной раз пригладил и без того идеально зачесанные волосы и, машинально дотронувшись до места, где в обычные рабочие дни у него бывает узел галстука, расстегнул верхнюю пуговицу рубашки и посмотрел на носы черных отполированных ботинок. Он и сам не понимал, для чего начистил их как на свадьбу. Просто взял щетку с ваксой и тер, тер, тер… как будто от того, будут ли выглядеть туфли отполированными, зависело что-то очень важное.
Ну, собственно, похороны отца событие довольно важное, и выглядеть, как раскисшая неопрятная тряпка не хотелось.
Отец…
Влад недовольно поморщился. Он никогда не думал, что его отец умрет так рано. Хотя к этому, наверное, никто никогда не готов, и каждому кажется, что еще рано. И все же, цирроз печени в таком возрасте… «Пить надо было меньше» – сердито и, как будто обвиняя, подумал Влад. Нет, его отец не был таким уж прожженным алкоголиком, скорее часто выпивающим. Особенно в последние два месяца после ухода на заслуженную досрочную пенсию железнодорожника в 55 лет. Два месяца ежедневного возлияния, как называл свое пристрастие отец, и его и без того уставший и изношенный организм не смог выдержать такого алкогольного шквала.
Точным движением Влад отдернул занавеску и посмотрел из окна своей старой детской комнаты на небольшую пристанционную часть леса в Вецаки, отделяющего их дом от железной дороги, и уже совсем с трудом сдерживал слезы.
Когда-то, пока позволял возраст, он и его младший брат Денис делили и эту комнату, и этот вид из окна, а потом родители выделили младшенькому соседнюю комнату, а Влад остался в этой. Перепланировал и отремонтировал ее по своему усмотрению, благо после 9 класса учился в строительном техникуме и все умел делать своими руками. В этой комнате он мечтал, жил, планировал, радовался, злился, переживал… здесь прошло его детство, юность и малюсенькая часть после школьного возраста. В этой комнате, в этом дворе, в огородах он воровал зеленые яблоки, играл в войнушку, с ужасом ожидая, что отец вот-вот позовет его домой делать уроки, а, узнав об очередной двойке, они с матерью устроят ему выволочку.
Он повернул голову чуть левее… а вон в том одноэтажном доме жила его первая любовь – Агния. Сначала детская, навивная, когда они прятались под праздничным столом и лопали сладости, пока родители танцевали под Зарубинскую «На теплоходе музыка играет». Они таились, хихикая, что так ловко обвели родителей вокруг пальца и их не уложили спать вовремя. Потом это была робкая юношеская заинтересованность, когда они отрицали и отгоняли ее на людях, но мечтали и манили ее, оставаясь каждый наедине с собой. Каждый раз, гадая с девчонками «Да. Нет. Не знаю», она загадывала и отвечала о нем, а он мучился и ревновал, не понимая, о ком она думает. Когда же ему исполнилось шестнадцать лет, а ей семнадцать, они посмотрели друг на друга совсем другими глазами. Стали появляться осознанное желание и любопытство, а вместе с ними пылкость, страсть, гордость и обидчивость. Все смешалось и стискивало их только начавшие зарождаться чувства в плотное кольцо, которое в итоге просто задушило все то прекрасное, что могло получится. Встреться они, например, лет в тридцать, все было бы по-другому, а так…
«Интересно, она придет сегодня на похороны?» Подумал Влад и почему-то огорчился очевидному ответу. Кто для нее был его отец? Чужой по сути человек. Кто-то из ее детства. У нее давно своя жизнь. Впрочем, как и у него.
– Владик…– он и не слышал, как в комнату вошла мама.
Мамочка.
Он порывисто задернул занавеску и подошел к ней.
– Вы готовы?– его немного простывший голос прозвучал как будто издалека.
– Да,– тихо ответила она и отвела взгляд. На ее глаза опять набежали слезы.
Мама плакала все эти дни. Нет, она плакала всю жизнь. По началу, пыталась образумить отца, уговаривать, угрожать. Потом просто приняла все, как есть. Измученная, она, казалось, была готова к такому концу, тем более что последние недели отец пролежал в больнице, и врачи ничего не обещали. На деле же она совершенно не была к этому готова. Влад понимал, что теперь их с Денисом задача, несмотря на то, что один живет в Резекне, а второй в Вентспилсе, поддерживать ее и стать той самой настоящей опорой, которой ни он в свои двадцать девять, ни Денис, пожалуй, не были до сих пор. Хотя Дениса и самого в пору было поддерживать и успокаивать. Брат был младше на пять лет и всегда был как-то ближе к отцу, поэтому теперь переживал его смерть подобно своей собственной.
– Тогда поехали,– Влад еще раз мельком оглядел комнату, бросил короткий взгляд на окно и вслед за матерью вышел в коридор.
Еще только войдя в зал, где стоял закрытый и украшенный цветами гроб, Влад вместе с младшим братом увидел, какое огромное количество людей, знавших отца, пришли с ним попрощаться. Пройдя к самым первым рядам, они коротко поздоровались с самыми близкими друзьями родителей. Среди них был и отец Агнии, рядом с которым стояла ее мать – Вероника Матвеевна.
– Влад… – Андрис Янович Малецкий обратился к нему, как к старшему из двух сыновей, но не смог продолжить, и просто обнял одного, а потом другого.
– Спасибо,– тихо пробормотал Влад, уже, впрочем, не сдерживая слез.
Денис откровенно всхлипывал в кулак.
– Ребят, примите наши соболезнования,– Вероника Матвеевна легко коснулась его плеча.– Девчонки тоже очень переживают и сочувствуют вам.
– Спасибо, что вы пришли,– ответил Влад и обернулся в поиске матери.– Мама сейчас подойдет, она там с кем-то… разговаривает.
– Если вам что-то будет необходимо…– начал было Андрис Янович, но парень только коротко кивнул. Он всегда знал, что может обратиться к нему по любому вопросу. Так было до смерти отца, так останется и после.
Наконец-то собрались все, кого ожидали, и можно было начинать. Пришедших было около ста человек. Одетые в темную тусклую одежду все вместе они создавали впечатление хмурого недружелюбного моря, которое то и дело волновалось.
Католический обряд начался мессой в церкви и затянулся дольше, чем предполагалось, священник много рассказывал и наставлял, и ко второй половине мессы, его уже мало, кто слушал. Потом гроб установили на открытый катафалк и повезли к месту захоронения, благо церквушка находилась на территории кладбища. После короткой молитвы его опустили в могилу, и каждый бросил на него по цветку, тем самым отдавая последние почести усопшему.
К тому моменту ни Влад, ни Денис не отдавали себе отчет, сколько времени прошло, какая погода и куда двигаться дальше. Боль потери была настолько сильна, что придавливая их своей громадиной, наглухо перекрывала доступ ко всему остальному. Они оба плакали тихо, по-мужски, опустив глаза, и оттого у всех, кто знал этих озорных мальчуганов в детстве, а потом наблюдал их серьезное и степенное взросление, разрывалось сердце.
