Ника Горн - Если путь осязаем

Если путь осязаем
Название: Если путь осязаем
Автор:
Жанры: Современные любовные романы | Современная русская литература | Стихи и поэзия
Серии: Нет данных
ISBN: Нет данных
Год: 2023
О чем книга "Если путь осязаем"

Роман-исповедь «Если путь осязаем» рисует изнанку одержимости влюблённой Киры. Она старательно собирает обрывки своего пути в единый холст в надежде вычислить тот самый неверный поворот, который привёл ее к помешательству, но лишь глубже и глубже утопает в рефлексии.Словно отражение зеркала в зеркале автор пишет книгу о Кире, которая в свою очередь пишет книгу о Германе. Лоскутное полотно повествования соткано из воспоминаний и снов. Композиционная головоломка сюжета, смена эпох и локаций, лирические отступления – все это выносит историю Киры за рамки привычной романтической прозы. Роман-состояние, роман-иллюзия, роман-ожидание увлекает читателя в лабиринт эмоционального многогранника, где один неверный выбор обрекает героев на бессмысленный бег по кругу одиночества. От первого взгляда до последнего крика…

Бесплатно читать онлайн Если путь осязаем


Об авторе


Ника Горн – автор дебютного романа «Если путь осязаем», изданного в марте 2022 года.

– Меня всегда удручала мысль о том, что моя жизнь среди миллионов других жизней станет единственно возможной, – говорит автор. – С детства хотелось улизнуть и испробовать другие, непохожие на мой варианты развития событий. Ютиться внутри индивидуальной комбинации выборов было, мягко говоря, утомительно линейно. Поэтому вживаться в выдуманные сюжеты, доигрывать эпизоды из реальной жизни я начала довольно рано, а вот идея записывать их пришла уже в глубоко разочарованном возрасте, когда потребительский вирусный контент реальности окончательно мне наскучил.

Я помню, как однажды топталась в обеденный перерыв в Никитском переулке, стихия бушевала согласно календарному графику (ветер, снег в лицо, пальцы коченеют, сигарета еле теплится), и, кутаясь в мех капюшона, я вдруг отчетливо услышала внутри шепот о том, что я хочу написать книгу, что мне нужно записать одну из любимых историй, что она перестала умещаться внутри. Шепот тот долго меня преследовал и утих лишь с растущим количеством ночных заметок, из которых 15 зим спустя получился мой трогательный «Путь», мой первый роман о любовном многоугольнике и торжестве жизни.

Филологическое образование, некогда рассматриваемое мной как неприменимое к жизни, с первых глав уверенно заявило о своей значимости и заслужило мое запоздалое раскаявшееся почтение. Красный диплом института иностранных языков был снова горд собой и тихо счастлив.

Почему Ника Горн, а не Венди Линч, например? – спросите вы. Во-первых, до Венди Линч мне, к счастью, далеко, а во-вторых, все чуточку проще и в разы приятнее, чем с Венди. Ассоциативный ряд – далекий, отстранённый, безвременный, безмятежный – вывел меня на образ высокогорья. Там в горах, помимо поэзии, неотрывно живет красота. Поднебесная флора содержит множество любопытных названий, но выбор мой пал на целебный цветок – Арника Горная, которая заживляет раны и лечит сердце. Следом началось семантическое волшебство: Арника сократилась до богини победы «Ники», а Горная до призывного «Горн».



«Кто не любит одиночества, не любит и свободы».


Артур

Шопенгауэр


ГЛАВА 1. Порывы


Если можешь, беги, рассекая круги,

Только чувствуй себя обреченной.

Стоит солнцу зайти, вот и я

Стану вмиг фиолетово-черным.


Hет, не хватит еще и еще.

Hет, не хватит, ведь было такое.

Он лица беспокойный овал

Гладил бархатной темной…


Фиолетово-черный, Пикник


«Переполненный трогательными и шутливыми нотами счастливый Дебюсси, посвящая своей трехлетней баловнице журчащую сюиту, и не мог вообразить, что столетие спустя его порыв станет настоящим убежищем для одиночества тревожного возраста, не знавшего отеческой отрады…»

Вибрация смартфона, призывающая немедленно озвучить входящее сообщение, вторглась в чудотворный процесс материализации текста и рванула внимание диктующего голоса на экран:

– Как же я вас обожаю! Нет слов! – прочитал достигший в свободном падении плотных слоев фантазии голос сущую банальность, которую он, впрочем, ждал уже третьи сутки. Затем, бегло примерив на себя остроту возможных реакций, выдержав паузу в десять вдохов, голос выбрал наиболее едкую по составу реплику и, не без усилия сдерживая подкатившую волну ярости, выдал ее в чат:

– Гой еси, не ждали, – язвительно продиктовал голос, а его подопечная послушно набрала текст подрагивающими пальцами и направила его в сторону «запретной зоны».

– Извините, забыл, что порывы нужно согласовывать, простите, пожалуйста, – паясничала в ответ «запретка».

– Порывы?! У вас давление скачет? – голос был готов к провокации и импровизировал, не выходя из потока видений. Он продолжал блуждать по мелодичному лабиринту сюиты Дебюсси, припоминая высказывание какого-то окологениального композитора о том, что более всего он ценит в своем математически выверенном ремесле не гармонию ритма и тона, а не что иное, как паузы. Ведь музыка, лишенная пауз, утомительна и навязчива.

– Откуда я это знаю? – спросил голос сам себя. Он любил не просто знать, но помнить, на какой полке хранится знание, когда и откуда оно там появилось.

В комнате царило закатное вдохновение и ароматное звучание дуэта органической розы с марокканским нероли. Парижское солнце клонилось к горизонту за неплотно закрытыми чуть потертыми бархатными гардинами цвета пыльной травы. Оно изящно расположилось на балкончике с изогнутым будто в танце ограждением, заботливо согревая нарядную копну клематиса, обрамляющую эллипсовидные перила. С улицы доносился шум открытого кафе и редкое эхо проезжающих по узкой полосе авто.

– Ах, да. Летти Кауман. Сорок третий ярус, восьмой ряд справа, зима 2013, – не отводя взгляд от полоски света на стене, вспомнил наконец занудливый диктор и тут же повелел отыскать в сети тот самый отрывок из «не написанной, но рожденной книги "Потоки в степи"». Пальцы метнулись по клавишам и спустя несколько секунд предъявили нужный пассаж:

«Паузы – это не музыка, но без пауз не бывает музыки. Бывает, что песнь нашей жизни прерывается "паузой", и мы, не понимая, что произошло, считаем, что песнь нашей жизни окончена…

…Что делает музыкант во время паузы? Он продолжает отбивать ритм, считая время, чтобы взять следующую ноту правильно: вовремя, не нарушая мелодию».

Не успел диктор насладиться содержанием прочитанного, как философский ажур был вновь нарушен бесцеремонными позывными с вражеской стороны:

– Нет, вроде. ПОРЫ́В – Мужской род. Сильное мгновенное проявление какого-н. чувства; душевный подъем, сопровождающийся стремлением сделать что-то, – последовало сухо скопированное из электронного словаря поучение.

Вечер, будь он неладен, переставал быть. Словарный сopypaste выдернул автора из контекста и вернул на шестой этаж здания образца начала 18-го века, в одинокий, пусть и роскошный гостиничный номер. Амазонка вышла на балкон, потянулась, понежилась в теплоте косых лучей, опустилась в плетеное кресло и приготовилась к атаке. Для начала она извлекла из памяти стопку аргументов из ранее сохраненного на подобный случай файла и одобрительно подмигнула своему же отражению в режиме портретной съемки вместо команды «Огонь на поражение!»:

– Порывы?! И что у вас там стремление даже нашептывается? Чур меня, показалось, – прицеливалась атакующая, настраиваясь на лобовую.

– Что именно показалось? – повинуясь принять все, что уготовлено ему на этот раз, уточнил обреченный.

– Нет у вас ни порывов, ни стремлений, – метко щелкнул голос и с ходу попал в чуть дрогнувшую цель.

– Пфф, я почувствовал обожание и необходимость сообщить об этом, что немедленно сделал.

– Одни фантомы в вашей голове.


С этой книгой читают
Поймай ее, если сможешь… Митька, Герман и Кит всю жизнь убегали от себя или бежали за собой. Ни достаток, ни лучшее место в стае, ни щемящая привязанность не смогли стать для них той точкой опоры, из которой бы не хотелось мчать, сломя голову, в даль. Свобода быть собой – роскошь, доступная каждому. Но как ее достичь? В какую сторону за ней бежать? Кто из них успеет это понять? Чей бег внезапно оборвётся? Читайте в трилогии новелл Ники Горн «Даль
Филипп – практикующий психолог, который на фоне собственной влюбленности в свою же ученицу Чарли сам превращается в пациента. Казалось бы все просто, если бы не уставший божок, который весь этот ловкий анамнез для него организовал. Сократ с Одиссеем берут бедолагу дока под свое крыло, но это лишь усугубляет картину по больнице, где, как и во всех прочих мирах, единственным смыслом жизни остается любовь. О закономерностях и случайностях жизни чита
Лихие 90-е… Начало становления частного украинского бизнеса и рассвет рэкета. Женя – молодая хрупкая женщина, любящая жена. Чтобы помочь мужу и еще больше сплотить свою семью, она создает бизнес, который за короткое время превращается в «курицу, несущую золотые яйца».Карина – восточная красавица, дочь успешного армянского бизнесмена, лучшая подруга Жени. Но так ли уж бескорыстна женская дружба?
Нелегкий выдался понедельник у трех сестер. Новый начальник увольняет Юлю, причем так, будто у него к ней личный счет. Сумеет ли Юля докопаться до истины и постоять за себя? За четыре дня перевоплотиться в другого человека – немыслимая задача! Но может ли Сентябрина отказать, если об этом просит тот, в кого она тайно влюблена?Ответственность за младших – вечное бремя старшей сестры, и Майя несет его с достоинством. На сей раз проблемы сестер не р
"В десятку. В яблочко. В тютельку. Как ещё назвать эту встречу? Странно, что не разверзлись небеса, не пошёл снег летом, не загорелось море, не запели соловьями вороны… Такие встречи, когда не просто паззл складывается, а сама гармония показывается во всём своём совершенстве, случаются крайне редко, обидно редко… почти никогда. Но мироздание почему-то никак не отреагировало на уникальное событие в городе Москве".Содержит нецензурную брань.
Английский писатель и русская танцовщица – гремучая смесь. Назвать безоблачной семейную жизнь Юли и Роберта Фаррелл можно с натяжкой, слишком много врагов и завистников у них. Но ни британские аристократы, ни сомалийские пираты, ни русская мафия не могут испортить им уик-энд. Цикл Прекрасная леди Фаррелл.
Движущая сила к миру – сострадание. Когда человек научится разделять боль и радость другого человека – наступит гармония. Без внутренней и внешней согласованности людей, без их чувственно-предметной деятельности, направленной на преобразование объективной реальности, невозможно найти согласие и понимание. Понимания – между людьми, культурами, религиями, государствами.
Стихи из цикла "Гэридж" не случайно названы по названию музыкального жанра. Вопрос только, в чьей голове они зазвучат именно как песни? Вторая часть состоит из поэмы "Мнимые Офиуры", написанной автоматическим письмом. Все попытки разума осознать реальность посредством лирического или магического реализма, каждая строчка рушит ритмично и беспощадно, как и условные знаки препинания. В ее законченности спрятаны намеки на ненасытность неуловимого Дем
«В глуби веков» хронологически продолжает книгу Л. Воронковой «Сын Зевса» и раскрывает читателям одну из интереснейших, знаменитых и тем не менее загадочных страниц мировой истории.Позади остались юношеские подвиги Александра. Теперь он великий полководец Александр Македонский, с огнем и мечом идет по дальним странам, проложив свой путь от Македонии до глубинных индийских царств. Вся бурная, противоречивая, наполненная событиями жизнь полководца
«Моя жизнь» – автобиографический роман, документально-поэтическое повествование, написанное Марком Шагалом, великим художником, чья жизнь волей исторических сдвигов разделилась между Витебском и Парижем, между Россией и Францией. Перевод на русский (исправленный для настоящего издания) принадлежит Наталье Мавлевич, лауреату премии «Мастер».