Ведь, если звезды зажигают – значит – это кому-нибудь нужно?
Когда мне исполнилось 14 лет, я уже точно знал, что пойду в космические летчики. Помню, как отец водил меня в кинотеатр смотреть старые научно-фантастические фильмы – люди в них боялись космоса, будто он был страшным зверем, но все равно рвались покорить его даже ценой собственной жизни. Я рос на этом героизме, самоотверженности и бесконечном горении узнать, что и зачем скрывается за “жемчужинами” неба, романтично отраженными на плоских экранах моего детства. Мои мечты, правда, не нашли особого отклика в реальности – глупая акрофобия не давала пройти пилотную практику, даже несмотря на блестящее знание теории, и пока мои товарищи по академии брали все новые и новые высоты, я проходил плановую стажировку в Планетарии.
В Москве, городе тысячи огней, который пролил свет жизни и цивилизации на многие километры вокруг себя, Планетарий стал единственным местом, в котором можно было увидеть звезды. Уровень засветки в наши дни такой, что даже питерские белые ночи – слабое отражение вечно неспящей столицы. А здесь, под куполами и сводами специализированных блоков, царила уютная полутьма, дарившая возможность почувствовать на себе все прелести космического пространства. Симулятор невесомости был первостепенным атрибутом, однако я каждый день обходил его стороной, с болью вспоминая свой провал – страх высоты не давал мне и шагу в нем шагнуть, и до тех пор на моем личном космо пилотном деле значился красный значок – “не годен”.
***
Я подтянулся и вылез на остывающую в ночи пористую поверхность крыши. Это далеко не первая покоренная мной “высотка”, если здания до тридцати этажей еще имеют право так называться в нашем 2050. Но даже здесь захватывает дух, стоит лишь вдохнуть холодный разреженный воздух ночного города.
Москва-сити блестит вдали целым флагманом стеклянных домов, самый выдающийся из которых уже десять лет держит планку высочайшего небоскреба в мире. Москвичи готовы поклясться, что он накренён, всего на несколько градусов, и это выглядит даже забавно на фоне ровной ниточки горизонта вдали.
Нет ничего сложного в том, чтоб подняться на 24 этаж на лифте и взломать электронный щиток при входе на крышу. Сложно для меня – взглянуть за край и пережить головокружение, вот-вот готовое толкнуть тебя в океан сверкающих внизу огней. Страх разрывал меня на части, одна из которых тянула как можно крепче вцепиться во что-нибудь, а другая – покончить раз и навсегда шагнув вниз, желательно зажмурившись при этом.
Я приблизился к краю и осторожно, одним глазом, глянул на то, что ожидало меня сегодня. Какой челлендж я себе задал. Отступил назад и выдохнул, переминаясь с ноги на ногу. К горлу подкатывала паника и очередное осознание несправедливости – в космосе я даже не буду осознавать, что высоко, а что нет, там меня ждет лишь абсолютная, ни с чем не сравнивая свобода.
Я постарался сконцентрироваться на этом слове, когда услышал за спиной странный цокот.
–Ты ведь не прыгать отсюда собираешься? – спросила стоящая позади меня девушка. -Здесь довольно низко, и 200 метров нет.
На ней были туфли с такой высокой платформой, как из 30-х годов, будто она японская принцесса. Платье на ней тоже было какое-то вычурно японское, с переливами и сеточками, под нулевые. Ничего особенного, подумал я, – наверняка одна из жительниц дома просто вышла прогуляться на ночную крышу, чтоб отвлечься от работы.
–Но убиться-то отсюда все равно можно.
–Нельзя. На несколько этажей ниже натянут щит, – она подошла и указала пальцем куда-то в пустоту за краем крыши, – он невидимый, но эластичный. Сделан для таких как ты. Тебя увезут в полицию раньше, чем поймешь, что остался жив.
Я удивленно поднял брови. Однако эта информация как-то избавляла от страха разбиться насмерть, зато вселяла другой страх – опозориться, ненароком попав в такую штуку.
-Хитро…
Девушка встала рядом со мной, слегка покачиваясь на своих странных туфлях. Они делали ее выше меня на добрых десять сантиметров.
–Классные туфли, – заметил я, неловко подумывая о предлоге смыться с крыши, на которую только что залез. Не позориться же мне всеми симптомами боязни высоты при таких-то зрителях.
