Бланш Стафф - Этикет для благородных девиц, или Как нравиться мужчинам

© Оформление. ООО «Издательство АСТ», 2019

«Разве Дух Святый, пользуясь без разграничения словами «прекрасный» и «добрый» для характеристики одного и того же, не утвердил, говорит маркиза Блоквиль, что красота – «добра»?»

Итак, женщина должна заниматься своей красотой не для удовольствия, доставляемого ей ее триумфами и победами, но для того, чтобы нравиться всем и дать счастие тому, кого она избрала, кому она доверила свою жизнь.

Прекрасное невольно заставляет думать о Боге: возвышая даже хотя бы на минуту мысль незнакомца, которого женщина встречает и не увидит более, она уже совершает благочестивое дело. Кто же из нас, провидя подобную цель, не пожелал бы быть грациозной и прекрасной?

Но эта физическая красота, столь благодетельная, сама по себе, обладает полным могуществом только лишь тогда, когда она увенчана нравственной красотой. Ничто лучше этого не доказывает, что прекрасное и доброе – братья и что следует стремиться разом и к тому, и к другому. И чтобы установить правильное равновесие, мы скажем: нравственная красота должна сопровождаться какою-нибудь физической красотой.

Прекрасная, прелестная женщина имеет большую власть над мужчиной, но если она не употребляет этой власти для блага, для того, чтобы делать добрые дела, она не долго сохранит ее. Вследствие этого, она должна стремиться и к той, и к другой красоте, беречь и приобретать их ценою величайших усилий.

Духовная красота есть красота выражения, она достигается посредством развития в себе доброжелательства и альтруизма, благородных и великодушных мыслей, посредством направления своего ума ко всему тому, что действительно велико, действительно возвышенно. Я не говорю, что следует всегда смотреть в небеса, никогда не опуская взоров на землю.

Чтобы сделаться или остаться тем обожаемым существом, которого ищут в женщине, она должна, напротив, исполнять все свои обязанности, как самые скромные, так и самые возвышенные.

Презрение к обязанностям, предписываемым природою, совершенно лишает цены нравственную красоту, точно так же, как эгоистические заботы и абсолютная любовь к своей собственной особе не дают никакой цены физической красоте.

Мать, домоседка, хорошая хозяйка может быть привлекательнее светской дамы, живущей только лишь ради пустого поклонения своей особе, она может быть также одухотвореннее ученой или артистки, занятых исключительно наукой и искусством.

Женщина должна поддерживать поклонение идеалу, а этот последний состоит в исполнении всех ее обязанностей, в преследовании истины, а не пустой мечты. Одним словом, женщина имеет своею миссией идеализировать действительное. Только лишь в этих очертаниях представляют себе женщину истинной подругой мужчины, драгоценной помощницей мужа, величавой и нежной матерью.

Физическая красота требует постоянных забот, о которых мы уже говорили, но мы можем дать еще и другие советы из этой области. Хотя физическая красота не может существовать одна; или, если она одна, то она неспособна дать тех глубоких радостей, о которых мечтает человечество, но все же ею не следует пренебрегать, не следует игнорировать физической красотой, которую обоготворило искусство Фидия, которую не признало искусство Средних веков.

Мрачная эпоха, обнимающая десять веков, провидела только лишь одну из сторон человеческого существа, и Фидий точно так же видел, может быть, только лишь одну из его лицевых сторон. Человек двойственен, его тело и его душа тесно связаны между собою, по крайней мере, во все продолжение его земного пути. Древние времена не дали, может быть, достаточной возможности душе просиять сквозь тело, Средние же века не считали жилище достойным живущего в нем.

Мы не согласны ни с тем, ни с другим из этих исторических эпох: пластическая красота не вполне пленяла бы нас, если бы она облекала собою нравственное безобразие или нравственную пустоту; точно так же мы желаем, чтобы физическое уродство или физическая ничтожность не скрывали бы от нас духовной красоты. Разве женщина – а по ее примеру и мужчина… не увлекались ею постоянно? Следовательно, женщина не будет пренебрегать ничем из того, что может помочь ей приобрести, сохранить или увеличить в себе полную красоту, т. е. обе красоты.

Она может достигнуть этой цели, не принося никакой несправедливой жертвы, ибо она не имеет в виду эгоистичной любви к изящному. Конечно, она желает красоты для себя самой, так как человечество создано по образу и подобию Божию, и она обязана уважать этот образ, но особенно она желает доставить радость другому. Она хорошо знает, что может проникнуть в сердце посредством взгляда, останавливающегося на ней, поэтому она будет следить за грацией своих движений, за целомудрием своей осанки.

Но она знает также и то, что утвердится она в этом сердце только лишь с условием, если будет распространять в нем свою симпатию и свою доброту и будет следить за своей мыслью, за своей речью. Чистая мысль придает сияние лбу.

Речь служит для проявления души: речь женщины должна быть рассудительна, как это приличествует существу, одаренному чудным даром разума, и нежна, как ласка; она должна быть обработана, чтобы выказать вкус к разумности и размышлению.

И из всего этого сами собою являются тогда и стройные жесты, и благородная, и грациозная осанка, и красота поступков, обнаруживающих возвышенность характера, и благородство сердца…

Но иногда случается также, что существо, вполне прекрасное физически, пожелает присоединить к дарам, которыми оно обладает, нравственные качества, без которых его могущество уязвимо. Тогда речь без недостатка и чистая мысль рождаются от пластической красоты! Разве мы не сказали, что необходимо, чтобы одна красота всегда дополняла другую для того, чтобы образовать то согласие, которое встречается в каждом божественном произведении?