1. 1
Юлька сходила с ума. Лёша ушёл вчера днём «перетереть кое-что важное с другом». Но уже следующий день на излёте, а от него ни слуху ни духу.
В очередной раз набила: «Лёша, ты где? Позвони!!!»
Неизвестно какая по счёту смс-ка опять улетела в сетевое пространство как в пустоту. Звонки тоже оставались без ответа.
Вообще, атаковать смс-ками, названивать, рваться в закрытые двери – не её стиль. Но вот, бывало, накатывало. И тут уж вся сдержанность, все резоны летели к чертям. Один раз удалось дозвониться до Лёшиного друга.
– Лёша там что, умер? – начала сразу с наезда.
– Нет, – удивлённо пролепетал тот.
– Оглох? Онемел? Руки-ноги ему переломали? – стремительно заводилась Юлька.
– Нет, всё с ним норм, – заверил друг, по голосу пьяненький.
– Тогда какого хрена?! А ну дай-ка его сюда!
– Юль, он это… как раз отошёл на минуту. Я ему передам, чтоб тебе перезвонил.
– Нет уж!
Но друг уже отключился.
Конечно, сволочь-Лёша не перезвонил.
Зато позвонила мама, спрашивала про институт, про грядущую сессию, про всякую всячину и, конечно же, про Лёшу. Как он, где он, ладят ли.
– Конечно, ладим! Он же меня так любит. Сейчас он по делам кое-куда отъехал, вечером будет, – соврала Юлька убедительно.
– Какие дела могут быть у бездельника?
Вопрос был риторический. Мама Лёшу откровенно не любила. Когда Юлька в девятом классе начала встречаться с ним, десятиклассником, мама метала громы и молнии. Не выпускала Юльку гулять, ходила к Лёшиной матери скандалить, самого его как-то отходила сумкой и буквально спустила с лестницы – просто пришла раньше времени с работы и застала «гостя». И это они просто пили чай в Юлькиной комнате.
Маму её побаивались все: соседи, коллеги, продавцы в магазинах, коммунальщики. Дома тоже с мамой никто не спорил: ни папа, ни старший брат, ни сама Юлька… до поры до времени. А потом как вожжа под хвост попала.
«Не пустишь гулять, – заявляла, не дрогнув, – не буду есть. Совсем. Умру от голода, пофиг».
И ведь не ела. Ни взгляды испепеляющие, ни угрозы, ни ремень не действовали. Упрямая.
В конце концов, мама уступила, но предупредила сразу: «Ляжешь под него – выгоню из дома. Шалавы мне тут не нужны».
2. 2
Два года они с Лёшей встречались. Гуляли, отрывались на дискотеках, обнимались-целовались по подъездам. Пока он не закончил школу и не уехал в город, где поступил в политех. А запрет матери Юлька всё-таки нарушила.
Это случилось незадолго до Лёшиного отъезда. Юлька тогда ходила, как больная, понимая, что расстаются они на целый год.
В тот день она сидела в его комнате на продавленном диване и плакала. Лёша её утешал, гладил волосы, целовал мокрые щёки, приговаривал, что время пролетит незаметно, что каждый день они будут созваниваться, что он будет ждать и тоже умирать от тоски, что через год, как только Юлька закончит школу и переедет к нему, они поженятся. Потом губы его сместились ниже, к шее, поцелуи стали торопливыми, беспорядочными. Руки нырнули под тонкую блузку, нашли грудь. Юлька не противилась. Ей самой хотелось, чтобы они принадлежали друг другу по-настоящему. Казалось, это свяжет их прочнее клятв и невинных поцелуев. Боли особой она не испытала, удовольствия – тоже. Всё произошло очень быстро и как-то неловко, скомкано, наверное, потому что и у Лёши это был первый раз.
Поначалу он и правда часто звонил, потом – всё реже, реже.
«Ты просто не понимаешь, – оправдывался, – в большом городе совсем другой ритм жизни. Мне постоянно не хватает времени. Я ничего не успеваю. Не высыпаюсь страшно. Ем на бегу. Проект у меня подвис, а без него не дадут доступ к сессии. Ещё зачёты… Но я скучаю!».
Мама фыркала и отпускала шпильки, но потом, глядя, как Юлька бродит по дому унылой тенью, лишь ворчала: «Наплюй на этого шалопая. Гордость надо иметь. Посмотри, какая ты красотуля. Таких Лёш у тебя ещё вагон будет».
Юлька, может, и послушалась бы мать, но Лёша же сказал – скучает. Значит, надо приналечь на учёбу, сдать ЕГЭ и тоже поступить в институт. К сожалению, политех ей, гуманитарию до мозга костей, не светил даже призрачно, хоть как там налегай. Физика, математика для неё – непролазные дебри. Ну и ладно, думала, поступить можно куда угодно, лишь бы в город вырваться. Жить ведь они вместе будут – это главное.
Оказалось, не главное. Поступила, живут. Но всё плохо. И день ото дня только хуже. От прежнего Лёши осталась только внешность. Да и внешность уже не та. Теперь у него пирсинг на брови, вместо привычного милого «ёжика» – модный «андеркат», татуировка инь-янь на плече.
Про «пожениться» Лёша даже не заикался больше. Зато ругались как черти. Теперь вот ещё загулы начались.
Юлька бесилась, страдала, пропускала занятия, врала матери. А та, как чувствовала, звонила каждый день, точно по расписанию. Сначала допрашивала, потом нагнетала.
– До сих пор не пойму, как он, бестолочь такая, умудрился поступить, ещё и продержаться почти два курса… – ворчала. – Видела тут на днях его мать, он ей даже не звонит, паршивец.
«Он даже мне не звонит», – подумалось с горечью.
Естественно, такое говорить нельзя, иначе понеслось бы: «А чем ты думала, дура? Явно не головой. Мать надо было слушать, если своих мозгов нет…». И это она ещё не знает, что Юлька с горем пополам сдала зимнюю сессию и вполне может завалить летнюю.
После разговора с мамой на душе стало совсем тошно.
3. 3
Лёша пришёл под утро. С порога заявил, обдавая сивушными парами:
– Даже не начинай! Меня уже достали твои упрёки, и ты сама мне вот где, – Лёша полоснул ребром ладони по горлу.
Юлька изумлённо таращилась – так он ещё никогда не распускался. Видать, и впрямь пьяному море по колено. От неожиданности все хлёсткие фразы из головы повылетали. А Лёша, заметив, как она обескуражена, расходился ещё больше:
– Какого хрена ты моим друзьям названивала? Сама позорилась и меня позорила перед всеми. Пацаны ржали надо мной. Выставила себя дурой истеричной, а меня подкаблучником.
– Я бы не названивала, если бы ты хоть раз ответил!
– Не отвечал – значит, не мог.
– Или не хотел?
– Или не хотел.
– Сволочь!
– Дура!
Юлька не выдержала и влепила пощёчину. Пьяный Лёша не успел среагировать, как обычно, не успел перехватить руку, и несколько секунд смотрел на неё ошалело, держась за щеку. Потом взревел:
– Совсем рехнулась, психопатка! Дикарка чокнутая! Посмотри на себя – тебе в психушке самое место. – Потом добавил спокойно: – А знаешь что, это даже хорошо. Потому что всё! С меня хватит! Я больше не могу быть с тобой. Не могу всё это терпеть. С тобой вообще невозможно…
Его слова нещадно жалили, разъедая душу, и без того изболевшуюся.
– А когда-то тебе было невозможно без меня, сам так говорил, – тихо произнесла Юлька.
