Сиэтл, 1 мая 1933 года
Сквозь щели дощатого пола повеяло холодом, я задрожала и плотнее закуталась в серый шерстяной жакет. На нем осталась всего одна пуговица. Они стоили по пять центов за штуку, и мне казалось глупостью думать о том, чтобы пришить новые. Да и весна уже пришла. Или нет? Я выглянула в окно третьего этажа и прислушалась к тому, как свистит и сердито завывает ветер. Ветви старой вишни с такой силой ударили в стену дома, в котором я снимала крохотную квартирку, что я подскочила, испугавшись, как бы новый удар не разбил стекло. В этом месяце мне бы ни за что не удалось заплатить за то, чтобы вставили новое. И в эту секунду неожиданное зрелище на мгновение заставило меня забыть о моих тревогах. В воздухе закружились легкие розовые лепестки. Я вздохнула и улыбнулась. Совсем как снег.
– Мама! – пискнул из-под старого стеганого голубого одеяла Дэниел. Я отбросила одеяльце в сторону и увидела его милое круглое личико и мягкие белокурые волосы, которые все еще завивались на концах. Его младенческие волосики. В свои три года, с пухлыми розовыми щеками и большими глазами такого пронзительно-голубого цвета, что от взгляда на них замирало сердце, он был уже не младенцем, но еще и не мальчуганом. Во сне Дэниел выглядел точно так, как в тот день, когда родился. Иногда ранним утром я на цыпочках прокрадывалась в его комнату и смотрела, как он спит в обнимку со своим маленьким плюшевым мишкой с оторванным ухом и потрепанным голубым бархатным бантом.
– Что случилось, милый? – спросила я, опускаясь на колени рядом с маленькой сосновой кроваткой, не забыв бросить опасливый взгляд на окно, за которым бушевал ветер. Ну что я за мать, если собираюсь оставить его здесь одного этой ночью? Я вздохнула. Но разве у меня есть выбор? Кэролайн работала в ночную смену. И я не могла снова взять сына с собой в гостиницу, особенно после того, что случилось в прошлые выходные, когда Эстелла нашла его спящим в апартаментах в пентхаусе на девятом этаже. Она прогнала его из-под теплого пухового одеяла, словно он был мышью, застигнутой на кухне в банке с мукой. Малыша это страшно напугало, а я едва не лишилась работы. Нет, здесь, в своей кроватке, моему дорогому мальчику будет хорошо, он будет в тепле и в безопасности. Я запру дверь. Стены дома были действительно тонкими, а вот дверь была крепкой, внушительная дверь из красного дерева с отличным медным замком.
Мы оба вздрогнули, когда в квартиру постучали, требовательно, громко, настойчиво. Дэниел сморщился.
– Это снова он, мама? – спросил сын громко, а потом понизил голос до шепота: – Тот плохой дядя?
– Не волнуйся, дорогой, – сказала я и встала. – Скорее всего, это просто тетя Кэролайн. Ты оставайся здесь, а я пойду и посмотрю.
Я спустилась вниз и на мгновение остановилась в гостиной, буквально застыла, пытаясь сообразить, что делать. Стук в дверь не прекращался. Барабанили уже изо всех сил. Я знала, кто это, и знала, что ему нужно. Я бросила взгляд на сумочку: в ней не больше доллара, может быть, наберется два. Арендную плату следовало внести еще три недели назад, и я оправдывалась перед мистером Гаррисоном, находя различные предлоги, но что мне делать теперь? Последний чек я потратила на продукты и новую пару обуви для Дэниела, моего бедного мальчика. Не мог же он и дальше втискивать ножки в старые ботиночки, которые ему немилосердно жали?
Тук. Тук. Тук.
Стук в дверь, словно эхо, повторял биение моего сердца. Я была напугана, чувствовала себя как в ловушке. Квартира вдруг стала похожей на клетку. Стены как будто опутывали меня колючей проволокой. Что же мне делать? Я по привычке посмотрела на запястье. С тех пор, как отец Дэниела подарил мне самое изысканное украшение, которое я только могла себе представить, я очень дорожила золотой цепочкой с тремя изящными сапфирами. В ту ночь в отеле «Олимпик» я была гостьей, а не горничной в черном форменном платье и белом переднике. Когда я открыла узкую синюю коробочку, а он надел браслет мне на руку, я впервые почувствовала себя женщиной, рожденной для того, чтобы носить такие украшения. Тогда мне даже в голову не приходило, что я могла бы… Я крепко зажмурилась, а стук в дверь всё продолжался. Я начала расстегивать браслет, потом покачала головой. Нет, это я ему не отдам. Так легко я не сдамся. И я подняла браслет повыше, чтобы он плотнее облегал руку, и спрятала его под рукавом. Придется найти другой способ.
Сделав глубокий вдох, я медленно подошла к двери и неохотно отодвинула задвижку. Петли скрипнули, и передо мной предстал мистер Гаррисон, стоявший в коридоре. Он был крупным мужчиной, высоким и плотным. Легко было понять, почему Дэниел так его боялся. Суровое лицо хозяина дома покрывала серая неухоженная борода. Видны были только кирпично-красные щеки со следами оспы и темные злобные глаза. От него пахло джином, сосной и кислятиной, и было понятно, что он только что вышел из салуна на первом этаже. Строгие правила сухого закона еще не были окончательно отменены, но в этой части города полиция обычно смотрела на нарушения сквозь пальцы.
– Добрый вечер, мистер Гаррисон, – поздоровалась я как можно ласковее.
Он сделал шаг вперед и поставил тяжелый сапог со стальным носком на порог.
– Обойдемся без формальностей! – рявкнул он. – Где мои деньги?
– Прошу вас… Я хотела бы извиниться, сэр, – начала я дрожащим голосом. – Я знаю, что задержала арендную плату. Для нас месяц был очень тяжелым, и я…
– Я слышал от тебя эту историю на прошлой неделе. – Голос мистера Гаррисона звучал ровно, но не менее угрожающе. Он протиснулся мимо меня и прошел в кухню, где отрезал ломтик хлеба от буханки, которую я только что вытащила из духовки. Мой ужин. Он открыл дверцу морозилки и нахмурился, не найдя там масла. – Я спрашиваю тебя еще раз, – продолжал мистер Гаррисон, и его лицо напряглось. Глаза превратились в щелочки. – Где мои деньги?
Я вцепилась в браслет, а мой взгляд устремился мимо него на стену с облезшими шкафчиками и облупившейся краской. Что же мне ему сказать? Что же делать?
Мужчина хохотнул.
– Так я и думал, – сказал он, – бесчестная лгунья.
– Мистер Гаррисон, я…
Его глаза по-хозяйски оглядели меня. Он подошел ближе, еще ближе, пока я не ощутила его зловонное дыхание и не почувствовала колючую бороду. Гаррисон крепко схватил меня за запястье, почти как браслет, который обнимал мою руку под рукавом платья, скрытый от его глаз.
– Я так и думал, что может дойти до этого, – пробормотал он, а его жирная грубая рука распахивала мой жакет и хваталась за лиф платья. Указательный палец домовладельца ухватился за пуговицу. – Тебе повезло, я щедрый человек, и я разрешаю тебе расплатиться со мной
