Уважаемые читатели, я, Фёдор Салиндер, автор этой книги, хочу с глубочайшим уважением обратиться к вам перед началом нашего путешествия. Данное произведение, названное «Факел», является исключительно художественным вымыслом, созданным с целью вдохновить, задуматься и исследовать человеческий дух через призму воображения. Эта книга и её рассказ ни в коей мере не нацелены на оскорбление, умаление или неуважение к каким-либо религиозным убеждениям, традициям или верующим любой конфессии.
Я глубоко уважаю все религии мира: иудаизм, христианство, ислам и многие другие, которые веками служили источником мудрости, утешения и надежды для миллиардов людей. Каждая вера, каждое Писание – это уникальный свет, освещающий путь человечества, и моя задача как автора – относиться к ним с благоговением и почтением. Персонажи, события и идеи, описанные в этой книге, – плод моего воображения, созданный для художественного исследования вопросов единства, веры и добра. Они не претендуют на истину в последней инстанции и не стремятся оспаривать священные тексты или догматы любой религии.
«Факел» – это история о поиске света в тёмные времена, о стремлении к гармонии в мире разделения. Она не призывает отвергать существующие веры, а предлагает взглянуть на возможность объединения их ценностей через вымышленную призму новой идеи. Этот вымысел не имеет цели критиковать, высмеивать или подменять реальные религии. Напротив, он вдохновлён их глубиной, красотой и универсальными истинами, такими как любовь, сострадание и справедливость.
Я осознаю, что темы веры и духовности чрезвычайно чувствительны, и потому подхожу к ним с максимальной осторожностью. Если какие-либо элементы повествования покажутся вам неоднозначными, прошу помнить: это художественное произведение, созданное для размышлений, а не для утверждения реальных доктрин. Моя цель – рассказать историю, которая трогает сердце, побуждает к добру и подчёркивает ценность каждой веры, каждого человека.
Прошу вас, читая эту книгу, воспринимать её как художественный вымысел, как сказку о надежде, а не как попытку навязать взгляды или оспорить ваши убеждения. Я искренне надеюсь, что эта история принесёт вам вдохновение, тепло и, возможно, новый взгляд на то, как мы можем быть ближе друг к другу в этом сложном мире.
С уважением и благодарностью,
Фёдор Салиндер.
Хатим Финн Ахир родился в 1985 году в тёплый апрельский вечер, когда Париж утопал в цветении каштанов. Его домом стала скромная квартира в квартале Маре, где запах свежих круассанов смешивался с эхом утренних молитв. Родители Хатима, Давид и Лейла Ахир, были людьми, чья жизнь сама по себе казалась мостом между мирами.
Давид Ахир, еврей по происхождению, родился в Тель-Авиве в 1950 году. Его семья, сефарды, хранила традиции Торы, но Давид, молодой учёный-лингвист, искал ответы за пределами синагоги. В 1975 году, на конференции в Каире, он встретил Лейлу, египетскую мусульманку из Александрии, изучавшую арабскую литературу. Лейла, дочь врача, выросла в семье, где Коран читали под шум Средиземного моря. Её вера была тёплой, открытой, но твёрдой, как дюны Сахары.
Любовь Давида и Лейлы стала их бунтом против разделений. В 1978 году они поженились в Каире, вызвав споры в семьях. Давид, вдохновлённый Лейлой, принял ислам, сохранив уважение к Торе, а Лейла ценила его еврейские корни, уча сына Песаху и Рамадану. В 1980 году, ища нейтральную почву для своей смешанной семьи, они переехали в Париж – город, где иудаизм, ислам и христианство уживались в тени Нотр-Дама. Давид получил работу преподавателя иврита в Сорбонне, а Лейла переводила арабскую поэзию.
Хатим рос в доме, где на полке стояли синяя Тора, зелёный Коран и чёрная Библия, подаренная соседом-христианином. Родители учили его: «Свет истины многолик, но един». Он слушал рассказы о Моисее, Иисусе, Мухаммеде, впитывая их как сказки о героях. Вечерами Лейла пела арабские колыбельные, а Давид читал псалмы. Но Париж 80-х был не только городом света – Хатим видел споры о вере, слышал, как одноклассники дразнили его за «странную» семью.
К 18 годам, в 2003 году, Хатим, высокий юноша с вьющимися тёмными волосами и тёплыми карими глазами, нашёл свой путь в церкви Сен-Сюльпис. Там, под звуки органа, он читал Евангелие, и слова Иисуса о любви к ближнему задели его душу. Приняв крещение, он не отверг ни Тору, которой учил отец, ни Коран, что читала мать. «Я просто добавил ещё один свет», – сказал он родителям, улыбаясь. Давид и Лейла, хоть и удивились, обняли сына: «Ищи свою правду».
Хатим решил стать священником, но не ради славы или высоких званий. Он поступил в семинарию при Нотр-Даме, где изучал богословие, латынь и историю религий. Его наставники отмечали ум и доброту, но Хатим отказывался от предложений расти в церковной иерархии. «Мне не нужны титулы, – говорил он, теребя бороду, которая только начинала расти, – я хочу быть с людьми». К 25 годам, в 2010, он стал священником Нотр-Дама, выбрав скромную роль: проводить службы, исповедовать, утешать.
Его жизнь была простой, но полной. Хатим вставал с рассветом, молился в тишине собора, где витражи отбрасывали цветные блики на его чёрную рубашку с белым воротником. Днём он служил: крестил младенцев, венчал влюблённых, провожал ушедших. Но его истинное призвание было за пределами алтаря. Он помогал всем, чем мог. Бездомному у Сены находил тёплую одежду, мигрантам из Сирии, бежавшим в Париж в 2015, переводил документы, а детям из Маре, где рос сам, рассказывал истории о Моисее, Иисусе и Мухаммеде, чтобы те не делили друг друга.
Его доброта была почти осязаемой. Когда в 2019 году Нотр-Дам горел, Хатим, тогда 34-летний, стоял среди толпы, молясь, а после помогал собирать пожертвования на восстановление. Он не осуждал тех, кто сомневался в вере, не спорил с атеистами, приходившими в собор из любопытства. «Каждый несёт свой свет», – говорил он, улыбаясь так, что морщины у глаз делали его лицо ещё теплее. Его чистота поражала: он не искал выгоды, не держал зла, даже когда слышал шепотки о своей «странной» семье – еврейско-мусульманской, породившей христианина.
В 2022 году, когда Хатиму было 37 лет, Париж ещё дрожал от пандемии. Его родители, Давид и Лейла Ахир, ушли один за другим, сражённые коронавирусом. Давид, 72-летний лингвист, умер в больнице, шепча псалмы, а Лейла, 70-летняя переводчица, угасла дома, держа Коран. Хатим, в рубашке священника, хоронил их с тяжёлым сердцем, но без горечи. «Они научили меня свету», – сказал он, молясь в Нотр-Даме. Их смерть сделала его ещё добрее, укрепив решимость помогать всем, пока он сам дышит.
