До звонка к первой паре лекций оставалось всего несколько минут. Шестеро студентов пятого курса – три парня и три девушки – коротали время в длинном коридоре у входа в аудиторию. Нина Титова – в меру пухленькая золотистая блондинка, и Марфа Афанасьева – худенькая, со светло-русыми, заплетёнными в длинную косу волосами, сидели рядышком на скамейке с раскрытыми тетрадками на коленях, сверяя результаты своих домашних заданий. Алик Лихушкин – тощий, лохматый и бледный, заглядывал им через плечи, в надежде успеть запомнить их ответы. Чуть в сторонке расположились Викентий Масленников – староста группы, высокий, изящный, со стриженной «под горшок» шевелюрой пшеничного цвета, и Лена Капитонова – черноглазая брюнетка с загадочной внешностью. На фоне одногруппниц она казалась едва ли не цыганкой. Масленников почти не отрывал глаз от своих наручных часов. Часы были дорогие, швейцарские, с инкрустированными драгоценностями стрелками. Капитонова со свойственной ей задумчивостью поглядывала куда-то за окно. С другой стороны коридора переминался с ноги на ногу Лёха Челноков – коренастый и крепко сбитый, главный спортсмен группы. Казалось, он и сейчас разминается перед выходом на футбольное поле – даже обычная его походка была такой, будто бы под ногами у него мяч.
Наконец Алик оторвал взгляд от тетрадок и подскочил к окну.
– Ух ты! Смотрите!
Лёха, Лена и Марфа тотчас же повернулись к окну. Алик тут же взгромоздился на пыльный подоконник, не без усилий сдвинув в сторону огромную плошку с чахлым фикусом. Любой на его месте испугался бы: выдержит ли старый, искрошившийся за долгие десятилетия подоконник вес студента. Но то ли тот был слишком уж тощ, то ли строили раньше всё-таки на века. Так что обрушения Лихушкин мог не бояться. Он даже задрал коленки над головой, чтобы упереться кроссовками в противоположную стенку.
– Вот он шагает.
– Ну и что? – фыркнул Лёха. – Может, это препод какой-то новый.
– Ну конечно! У многих профессоров ты такую спину видал?
– Так он тренируется. Уважаю таких.
– Эх ты, сила есть – ума не надо. Ничего-то ты не понимаешь.
– Щас как двину тебе в бубен.
Впрочем, никакой злобы в его угрозе не слышалось.
Тем временем человек, вызвавший столь пристальное внимание студентов, прошёл по обсаженной могучими лиственницами аллее и без особых усилий потянул тяжёлую дверь главного входа. Его фигура действительно могла выделиться из любой толпы – высокий, под два метра, лет уже за шестьдесят, но, как правильно подметил Лихушкин, такими подтянутыми в его возрасте оставались немногие. На незнакомце был светло-серый костюм в тон седым, со стальным отливом волосам. Такие же стальные глаза зорко выглядывали из-под густых кустистых бровей. Двигался он легко и быстро, но в то же время размеренно и без всякого намёка на спешку.
– Тяжелая артиллерия, – прокомментировал Лихушкин.
– Думаешь, это сыщик? – спросила Капитонова.
– Зуб даю. Да не какой-нибудь участковый Анискин. С Васькой нашим абы-кто не разберётся.
– Тоже мне, Фантомас, – фыркнул Масленников.
– А что? По маньякам работают особые специалисты. Тут тебе не просто гопник, а преступный интеллект.
– Ты просто болтун, Алик, – осадила его Марфа. – Никакой он не маньяк.
– Ну конечно! Как ты всё это тогда объяснишь, мисс Марпл?
– Да не хочу я ничего объяснять. Скоро и так всё ясно станет.
– Наивная ты, Марфуша! Так просто и ворона не каркает. Спроси Вышеславского.
– Хватит трепаться, – буркнул Масленников. – Как дети малые, ей богу.
Лихушкин хотел было что-то ответить, но его прервала оглушительная трель звонка.
– Да знаем мы! Чего так верещать? А Герман всё-таки запаздывает.
– С ним это редко, – согласилась Лена. – Вот уж кто маньяк.
– Чего расчирикались?
К дверям аудитории подошла высокая девушка лет двадцати семи со вздёрнутым носиком и огненно-рыжими кудряшками – лаборант кафедры, заведовал которой ожидаемый ими профессор. В её руках позвякивали ключи.
– Заходите и рассаживайтесь. Герман Александрович скоро подойдёт.
А незнакомец вошёл в здание и, заметив притаившегося в сторонке молодого охранника, объявил:
– Моя фамилия Русаков.
Казалось, эти слова могли заменить любой пропуск. И охранник в самом деле тотчас же вскочил, напрочь забыв про свой суровый вид.
– Проходите, проходите… Прямо по лестнице и направо.
Он прошёл к лестнице, вдоль стен которой висели выцветшие портреты выдающихся учёных. Складывалось ощущение, что эти сбитые гранитные ступени ещё помнили их ноги. Здание было построено в позапрошлом веке, и обстановка в нём если и менялась, то очень давно. Паркет под ногами громко и жалобно скрипел, повсюду витал запах истлевшего дерева. Тем не менее всё это создавало особую и уютную атмосферу. Всякий гость ощущал священный трепет, понимая, что находится не в простом учебном заведении, а в настоящем храме науки. В современных интерьерах со свежим ремонтом вряд ли почувствуешь эту связь поколений, столь дорогую большинству серьёзных учёных. Впрочем, причина, скорее всего, крылась в банальной нехватке финансирования.
Дверь кабинета декана психологического факультета Русаков отыскал без особого труда. Коротко постучав, он толкнул дверь и вошёл в небольшую тусклую комнату, заставленную старой мебелью, стопками бумаг и горшками с фикусами, которые придавали пыльному воздуху тяжёлую влажность.
Хозяин кабинета Леопольд Генрихович Рихтер – невысокий мужчина лет под семьдесят, чьи глаза скрывались за стёклами старых очков в роговой оправе, с залысинами, окружёнными длинными седыми прядями – был всецело поглощён своей писаниной, но стоило гостю войти, он тотчас же вскочил из-за заваленного бумагами стола и бросился к нему навстречу.
– Терентий Гаврилович! Прошу вас, присаживайтесь. Надеюсь, вы отыскали нас без особого труда.
– Ничего страшного, Леопольд Генрихович. Сбросил пару лишних кило.
Русаков расположился напротив него в жёстком кресле с потёртой плюшевой обивкой цвета хаки.
– О, вам это ни к чему. Но сами понимаете, мы находимся несколько изолированно от всего города. Остров науки, оторванный от «большой земли», где ничто не мешает студентам постигать вершины психологической мысли…
– Согласен. И это во многом определяет специфику вашего дела.
Действительно этот учебный корпус городского университета, а точнее небольшой студенческий городок, находился посреди обширной рощи. От ближайшей автобусной остановки Русакову пришлось пройти километра три по лесу, благо, к подобным прогулкам он был привычен. Никаких других строений на этом пути не встречалось. Русаков знал, что с другой стороны территория факультета ограничена железной дорогой. Студенты в основном жили здесь же, в общежитии, расположенном во втором здании бывшей дворянской усадьбы. Место было уединённым, посторонние появлялись здесь крайне редко, потому-то появление Русакова и приковало к себе столько внимания.
