Предисловие к роману первому серии «Подлинная история России от великого царствования Павла Ι до наших дней, или История России Тушина Порфирия Петровича в моем изложении» и эпилог к девятнадцатому веку
История девятнадцатого века – как, впрочем, и история любого другого века – есть, в сущности, величайшая мистификация, т. е. сознательное введение в обман и заблуждение1.
Зачем мистифицировать прошлое, думаю, понятно.
Кому-то это выгодно.
Но не пытайтесь узнать – кому? Вас ждет величайшее разочарование.
Выгодно всем – и даже вам, не жившим в этом удивительно лукавом веке!
В августе месяце 1802 года два императора, русский и французский, встретились на Мальте.
Прутиком на мальтийском песке нарисовали они карту Мира.
Потом эту карту они приложили к Договору, который и подписали там же – на Мальте.
На два десятилетия вперед определил судьбу Европы этот Договор!
Но кто помнит название этого Договора, а у него их было аж целых три?
Мальтийский Договор, Договор на Песке, Договор о внутренних морях.
По этому Договору Черное море должно было стать внутренним морем России, а Средиземное – Франции.
Таковыми они и стали в 1806 году.
Никто не помнит!
Вычеркнут, вымаран, будто История пишется сначала на черновиках, а потом переписывается набело.
Впрочем, так оно и есть.
Но упаси нас Боже от времени, когда этот черновик извлекается из небытия и становится беловиком Истории.
Передел Истории страшней передела Мира. Пример тому Симеон Сенатский, старец Соловецкого монастыря, в миру Александр Романов, постригшийся в монахи сразу же после неудавшегося покушения на жизнь его отца – императора Павла Ι.
Ходили слухи, что он, Александр, в этот заговор был замешан. Но это были всего лишь слухи. Расследование ведь не проводилось.
Никто из заговорщиков не пострадал, если не считать, конечно, Беннегсена, убитого, так сказать, в пылу самого заговора.
Император поступил по-рыцарски.
«Судией вам будет Бог!» – сказал он графу Палену, главному заговорщику.
Граф эмигрировал в Англию.
Повешен на рее русского фрегата «Русская Византия» в 1806 году.
За это самовольство командир фрегата был разжалован Павлом Ι в матросы.
«Вперед Бога и меня посмел, – сказал при этом император. – За то и наказан, чтоб другим неповадно было!»
Разжалованный в матросы капитан второго ранга Корсаков так и не был прощен, даже посмертно. Погиб в Трафальгарском сражении в том же году; а милости, как тогда говорили, на участников сего победоносного для России и Франции сражения сыпались из рук двух императоров – Павла Ι и Наполеона – изобильно.
После известных всем событий, произошедших 14 декабря 1825 года на Сенатской площади в Петербурге, сей старец обнародовал свою так называемую Историю Александрова царствования.
Что из этого вышло, всем хорошо известно.
Подлинная История России разошлась на анекдоты, как вчерашняя газета – на самокрутки.
С документальной точностью уже доказано, что эти события произошли на тринадцать лет раньше, т. е. в 1812 году, но я оставил прежний год, так как у широкой публики двенадцатый год ассоциируется с другими событиями. Не буду говорить, произошли эти другие события на самом деле или были смистифицированы. Отошлю к моему роману второму «Симеон Сенатский и его так называемая История Александрова царствования».
Те же герои, но в еще более невообразимых обстоятельствах.
Не сомневаюсь, кто-то из моих читателей с негодованием сейчас захлопнул мою книгу! Так я им, так сказать, вдогонку хочу сказать: «Может быть, вы и правы – и Историю нашего Отечества вы знаете превосходно, но уверяю вас, История России Порфирия Петровича Тушина в моем изложении ничем не хуже и уж точно правдивее многих других Историй России. Впрочем, не мне об этом судить, а вам».
И последнее. Жанр своего романа первого я так и не определил. Это и исторический роман, и детективный – одновременно; но отнюдь не историческая сказка – и, конечно же, не мистификация.
Да, вот еще что. Хотя нет. Об этом я скажу позже в послесловии к своему роману.
Не советую его вам сейчас смотреть. Прежде роман прочитайте. А впрочем, как хотите. И все же… не советую!
12 марта 1801 года
Лишь мгновение колебались на весах Судьбы чаши Жизни и Смерти. В спальню ворвался конногвардейский полковник Саблуков.
Беннегсена он ударил пудовым кулаком в грудь, и тот, выронив шпагу на пол, упал замертво. Братьев Зубовых схватил за уши (Платона – за левое ухо, а Николая – за правое) и принудил встать их передо мной на колени; потом он их отшвырнул в угол.
Остальные заговорщики пришли в себя и ощетинились шпагами. Полковник Саблуков снял со стены алебарду и, как оглоблей, прошелся по ним.
Мне показалось, что он обращается с ними как с разбойниками. Такими они, в сущности, и были, раз подняли руку на своего Государя.
В спальню вбежали его молодцы-конногвардейцы. «Сир, – сказал мне тогда полковник, – Вам необходимо показаться войскам». Я в горячке было пошел за ним, но остановился. «В ночной рубашке, – улыбнулся я ему, – и босым?»
Кто-то из его молодцов одолжил мне свой мундир. В этом мундире я и предстал перед своими верными войсками.
Они стояли побатальонно и троекратным ура встретили наше появление на крыльце.
«Вы спасли от смерти не только меня, своего Государя! – сказал я полковнику со слезами на глазах. – Вы спасли Россию!»
Три дня ликовал Петербург по случаю моего счастливого избавления от смерти.
(Дневник Павла Ι, перевод с французского А. С. Пушкина.)
Подлинность этого Дневника до сих пор оспаривается, точнее – оспаривается авторство императора Павла Ι на том основании, что оригинал до сих пор не найден, а есть только пушкинский его перевод. Мол, сам Пушкин его и сочинил, правда на основании событий той мартовской ночи – и выдал за Дневник Павла Ι. Но по большому счету это не имеет никакого значения, так как подлинность тех событий неоспорима.
