Рон находился в своей комнате, сидел на кресле и щелкал каналы на телевизоре, когда в дверь его квартиры позвонили.
– Я открою! – крикнул он жене и подошел к двери. Через глазок он увидел там двух человек в полицейской форме. За полминуты Рон прокрутил все последние дни и попытался вспомнить, не сделал ли он ничего плохого. И, не найдя ничего криминального, он открыл дверь.
– Чем могу? – спросил Рон.
– У нас есть к вам несколько вопросов. – сказал один, оглядывая квартиру.
Хозяин квартиры подозрительно, с искрой отвращения посмотрел на людей в наряде и сказал сухо:
– Пройдемте в комнату, там и поговорим.
Рон закрыл дверь и проводил полицейских в свою комнату. Они расселись у него на диване напротив телевизора, который квартирант тут же выключил, лишь добравшись до пульта.
– Я вас слушаю. – подтвердил Рон о своей готовности.
– Не слышали по новостям, что недалеко отсюда сгорела психбольница? – заговорил один из них.
– Не слыхал. – замотал головой квартирант. – Много жертв?
– Пострадавших много. – вмешался второй. – Обошлось без жертв.
– И слава Богу. – тихо произнес Рон.
– Что это здесь происходит? – внезапно в дверном проеме показалась молодая девушка приятной внешности, но с бледным как у смерти лицом.
– Дорогая, – Рон встал и подошел к ней, – все хорошо, продолжай свое дело, я со всем разберусь. – квартирант настойчиво развернул девушку против ее воли и отправил на кухню.
– Милая у вас жена. – подметил один из полицейских.
– Благодарю. – сухо отозвался Рон. – Так по какому конкретно вопросу вы здесь?
– Мы думаем, что вы можете помочь нам разузнать о подозреваемом в поджоге человеке. – один из них достал из-под рубахи блокнот и защурил глаза, глядя в него. – Вам знакома фамилия Троцкин?
Полный недоумения Рон оглядел того, кто задал этот вопрос, будто бы забыл значения сказанных им слов.
– Это моя фамилия. – ответил он тихо. – Вы подозреваете кого-то из моих родных?
– Не знаем точно, но, возможно, что в этой лечебнице покоится ваш родственник. Можем ли мы связаться с вашей матерью? – спросил полицейский.
– Она умерла давно, когда я был ребенком.
– А что насчет отца? Или братьев, сестер, племянников.
– Отец, разве что. – Рон все время смотрел в одну точку. – Но он не мог этого сделать, он и мухи не обидит!
– Обычно, как раз-таки тихие люди способны на величайшие глупости. От того они и тихие. – ответил один из них.
– А не подскажите его настоящее местонахождение? – спросил другой.
– Я не уверен, но, быть может, он еще живет на Брестской 33г. – все также тихо говорил Рон. – Но уверяю вас, он не делал этого.
– С этим нам еще предстоит разобраться. – сказал полицейский, вставая. – Что ж, Рональд, благодарим за содействие и помощь следствию. – с этими словами они направились в сторону выхода.
– А есть список подозреваемых? – спросил внезапно Рон.
– Единственная подозреваемая на данный момент находится в больнице с ожогами крайней степени. Забинтована вся, с ног до головы. Зрелище, я скажу, не из самых приятных.
– А имя у нее есть?
– Анна. Это все, что нам известно. – сказал полицейский с утомительным лицом, стоя в прихожей с закрытой дверью.
– Ой, – очнулся Рон, – сейчас открою.
Квартирант проводил полицейских и снова уселся на свое прежнее место, но на этот раз телевизор был выключен.
– Все в порядке, дорогой? – спросила появившаяся перед ним жена.
– Анна… Анна… – повторял он, словно сумасшедший. – Что-то до жути знакомое. – он вновь задумчиво нагрузил веки и погрузился в воспоминания, надеясь найти какую-нибудь зацепку.
– Отец! Нужно ехать к отцу! – внезапно закричал Рон после пятиминутной медитации. – Поскорее, нужно добраться раньше них.
Уже через пять-семь минут квартирант выбежал из квартиры и направился в сторону Брестской 33г. Идти, по меньшей мере, полчаса, потому он зарылся взглядом под ноги и ловил глазами каждую падающую снежинку.
Как раз была зима, отличная погода, все в преддверии праздников и каникул. Рон настолько торопился, что люди, которые раньше казались ему чрезвычайно торопливыми, сейчас кажутся ему чрезвычайно медленными, словно на прогулке. От этого ему становилось лишь еще более тошно находиться на улице среди людей. И эти странные косые взгляды. Когда это начал их замечать? С каких вдруг пор ему это стало неприятно, а то и более, казалось угрожающим?
Рон подошел к дому, поднялся на этаж и позвонил в дверь, но никто не открыл. Он позвонил еще, затем еще и еще – ничего. Тогда он уселся на лестницу рядом с дверью и уткнулся виском в стену.
– Анна… Анна… – повторял он, глядя неопределенно на что впереди.
Перед глазами начали то появляться, то снова пропадать какие-то картинки из воспоминаний, где он был еще маленьким. Но они были настолько нечеткими, настолько мимолетными и непонятными, что Рон никак не мог уловить их, разглядеть получше. Но вдруг озарение!
– Это моя мать! – закричал он вдруг на весь подъезд, что даже сам испугался своего ответного эха. – Но как же так, ведь отец сказал… Ох… – Рон расплакался прямо под дверью.
Вдруг она открылась, и из нее показалось старое опухшее лицо, заросшее черной бородой и черными волосами на голове.
– Заходи. – обронил он и распахнул входную дверь.
Рон стер накопившиеся на лице слезы, ловко встал и забежал в квартиру.
– К тебе они уже приходили? – сразу же заговорил старик. – Ко мне еще не дошли. Ты сказал им, где я живу? Так и думал, твой взгляд всегда был легко читаем. Да и сам ты был легко читаем. – хозяин квартиры поднял бутылку спирта и сделал пару глотков, с хрипом выдохнув после. – Что ты хочешь от меня, безумец? – спросил старик, стукнув дном бутылки о стол.
– Что случилось с моей матерью, отец? – с накопившейся злостью от одного лишь его вида спросил Рон.
– Авиакатастрофа, Рональд, я тебе рассказывал. Тяжко было всем.
– Ложь! – завопил Рон. – Полицейские сказали, что она была в психушке, когда случился пожар.
– Этого не может быть, сынок. – отец приблизился к сыну, протягивая руки к его лицу. – Она мертва.
– Врешь… – обронил второй, отбрыкиваясь от ладоней старика. – Как тебе верить? Ты сидишь здесь уже несколько месяцев, не просыхаешь, только пьешь, ничтожество! Как верить твоему слову, если ты не узнаешь себя в зеркале?! Ты разрушил жизнь моей матери, пытался разрушить мою жизнь! Кто ты вообще? Никто. Знай это. – с этими словами Рон вышел из квартиры и со слезами на глазах и трясущимися руками спустился по лестнице на улицу.
Выйдя на улицу, он набрал полную грудь воздуха и со свистом выдохнул. Затем развернулся в сторону окна, откуда на него смотрел старик жалкими глазами. Рон попытался выразить весь гнев в своем взгляде, всю ярость, копившуюся годами. Он помнил. Он помнил все, что принес в его жизнь этот старик. От мелких повседневных криков на мать, до побоев и групповых попоек, когда несколько человек строили всех в квартире, а маленькому Рону оставалось лишь тихо сидеть под столом, прячась ото всех. Он уже тогда представлял всяческие планы мести отцу, но знал, что они неосуществимы. С годами, после смерти матери, Рон потихоньку начал осваиваться в жизни, стал гораздо сильнее и крепче духом, справлялся со всеми трудностями, что его окружали. По крайней мере, он так считал. И вот жизнь снова встретила его с отцом, но теперь он не позволит его обмануть. Теперь старик будет играть по его правилам.
