Ты утонешь в бездне моих глаз,
Моё море поглотит твое сердце.
Ожиданием будет вечность отравлена.
Звёздами выложишь имя моё,
Млечный Путь обойдешь в тщетных поисках.
В этой жизни с тобой мы не встретимся.
Бусины счастья нашей любви
Рассыпались
С нити оборванной.
***
Подол ее белого ханьфу, подхватываемый потоками воздуха, принимал причудливые формы. Пояс развязался и струился вверх легкой волной. Она летела вниз, не камнем, но птицей. Расслабив руки и ноги, словно крылья, отдалась на растерзание ветру и своей судьбе.
Счастье, словно феникс, помахавшее перед ее носом своим хвостом, сгорело, оставив после себя только пепел разочарования. Маленький цветочек, захотевший лишь одним глазком взглянуть солнце, сжег свои лепестки.
Спиной упав в Море Забвения, она выдохнула. Мучения, наконец, закончились. Так даже лучше. Все, что между ними было, рассыпалось бусинами безысходности с оборвавшейся нити любви.
Она отпустила…
***
Кисти неизвестного художника изящными мазками радовало начало осени. Деревья, словно важные императорские особы, уже успели облачиться в багряно-золотые наряды. Еще ласковое солнце нежно обнимало каждого утренними лучами.
В поместье главы Цветочного клана Сян вовсю кипела работа. Слуги, вооружившись метлами, старательно очищали двор от опавших за ночь листьев, как будто не желая признавать то, что лето закончилось.
Служанка Цзю Ли, прилагая всю свою девичью силу, изо всех сил затягивала пояс на розовом ханьфу второй молодой госпожи Сян.
– Барышня, но я не могу затянуть ваш пояс еще туже, – уже почти плакала личная помощница.
– Ты не ной, а затягивай. Видишь, как живот еще торчит! – раздраженно ответила госпожа, схватившись за деревянные опоры кровати.
– Но, барышня, вы же дышать не сможете, затяни я еще на лисий ус больше, – сделала попытку прекратить свои мучения служанка.
– Смогу. Ради Ван Шу я все смогу. Затягивай! – грозно скомандовала молодая госпожа Сян.
– Но не смогли же вы остановиться во время вчерашнего ужина, – с укором ответила Цзю Ли. – Зачем съели пять крылышек вместо одного? И огромную чашку риса в придачу.
– Это несправедливо, – наконец, сдалась молодая госпожа и, оттолкнув девушку, села на кровать. – Если мне дан рот и желудок, почему я не могу их использовать по назначению? Думаешь, Ван Шу нравятся худые девушки? Не понимаю, почему крупный пион в вазе – самый красивый, а в человеческом облике все совсем иначе?
– Госпожа, ваши сестры едят, словно птички клюют. А у вас же, – Цзю Ли тщательно подбирала слова, чтобы не перейти границу, – аппетит, как у армейского генерала.
– Мои сестры ромашки щипаные, лицом я самая красивая из них вышла! – она взглянула на себя в небольшое круглое зеркало, лежащее на кровати, с гравированной цветами ручкой.
– Что правда, то правда. Скинуть бы вам немного вес, так отбоя от женихов бы не было, – задумалась Цзю Ли.
– Не нужны мне другие женихи, хочу только Ван Шу в мужья! – госпожа скрестила руки на груди.
– Но ведь он давно глаз положил на первую молодую госпожу И Лань. Скоро и свадьба будет, об этом все знают. Для того и ходит в наше поместье. Нехорошо это – женихов у сестер уводить, покачала головой служанка.
– И Лань, хоть и старшая, но самая обычная незабудка. Каким образом такому красавцу гладиолусу, как Ван Шу, могут нравится настолько невзрачные и простые цветы?
– Госпожа И Лань изящна и грациозна. Уж как она играет на гуцине и поет… – Цзю Ли сложила руки в замок и поднесла их к груди, провалившись в воспоминания о дивном голосе первой госпожи.
– Какой прок от гуциня в хозяйстве? Я вот готовлю хорошо и многое про лекарства знаю. Разве для мужчины быть сытым и здоровым не самое главное? Отец всегда так говорит.
– Госпожа, у вашего батюшки жена и несколько наложниц имеются. Каждая в чем-либо хороша. Вы сами вспомните, во всех романтических историях, которые мы с вами читали, барышни изящны, будто бутоны перед рассветом. Вы все же больше на полуденный цветок похожи… Еще ни разу не было написано, что невеста хорошо готовила баоцзы, поэтому ее руки добивались все герои, – сама Цзю Ли была примерно раза в два меньше своей барышни, на вид напоминая больше ребенка, чем совершеннолетнюю девушку, поэтому на ее фоне вторая молодая госпожа Сян смотрелась еще больше.
– Так я не только пирожки баоцзы готовить могу. Мои цзунцзы батюшка каждый раз нахваливает, – не сдавалась барышня Сян, как будто выбор невесты для Ван Шу зависел от Цзю Ли.
– Все же желудок и слуги порадовать могут, а вот глаз усладить – это уже задача жены или наложницы. К тому же, ваш батюшка уж больно вас любит, потому и говорит вам лестные словечки, – служанка вспомнила, как все поместье хваталось за животы после прошлой готовки второй молодой госпожи, но не стала произносить это вслух, чтобы еще больше ее не расстраивать.
– Я не поняла, ты за кого вообще? – госпожа отложила зеркало и зло посмотрела на личную помощницу.
Только Цзю Ли, с которой они выросли вместе, могла разговаривать с ней в подобном тоне. Но все же госпожа никогда не забывала, кто из них кем является.
– За вас, госпожа, конечно, за вас! – девушка с миленьким круглым личиком даже немного обиделась на слова барышни.
– Тогда не неси чушь. И вовсе я не толстая, – молодая госпожа посмотрела на свое отражение в большом бронзовом зеркале, стоявшем на специальном столике со множеством выдвижных ящичков.
– Не как госпожа Юй, конечно. Но все же для вашего возраста многовато…
– Всего лишь небольшой живот! – молодая госпожа изо всех сил попыталась его втянуть. – Вот и нет его, – произнесла она, задержав дыхание.
– Но все время не дышать-то вы не сможете. Давайте лучше сегодня обед пропустим? Пойдемте к озеру, прогуляемся…
– Ты с ума сошла! – громко выдохнула госпожа, отчего область талии опять заметно округлилась. – Ван Шу придет совсем скоро. Так что прекрати болтать и затяни пояс еще потуже. И, – в этот момент живот предательски заурчал, но барышня Сян старалась изо всех не обращать на это внимания, – достань новые румяна, купленные вчера в лавке госпожи Цинь. Будем делать из меня благоухающую утреннюю розу.
