Он резко распахнул дверь и, шагнув в комнату, огляделся. Почти вся компания была в сборе и тихо переговаривалась. Только старушка с безмятежной улыбкой мирно дремала в дальнем углу.
– Здравствуйте! – громко и отрывисто произнёс он. – Меня зовут господин Надо.
– Здравствуйте! – приветливо улыбнулся лохматый паренёк, что сидел на столе, и даже не подумал с него слезть.
С первого взгляда было понятно – Мастер. Только они носили одежду с таким обилием карманов, карманчиков и карманищ, из которых торчали иголки, нитки, лоскуты ткани, ножницы, бумага, линейки, лаки, зажимы для волос, баллончики с краской и прочие инструменты. И только они могли разобраться, что и где у них лежит.
– Чем обязаны? – спросил он.
Такая манера никогда не нравилась господину Надо, поэтому он произнёс как можно суше:
– Я являюсь заместителем вдохновителя проекта, и в мои обязанности входит ведение всех дел на период отсутствия руководства.
– Понятно, – как ни в чём не бывало кивнул парнишка. – А что случилось с Вени?
Поморщившись от такой фамильярности, Надо ответил:
– Госпожа Вдохновение приболела…
Он не успел ещё договорить, как со стула взволнованно вскочила красивая, ярко накрашенная брюнетка в цветастом шёлковом платье с глубоким декольте.
– Заболела?!! Вени заболела?! – она смотрела на него так, будто он сообщил, как минимум, о кончине госпожи Вдохновение. – Что с ней? Что-то серьёзное?!
Брюнетка подбежала к Надо и порывисто схватила за руку, тот непроизвольно отшатнулся.
– В какой она больнице? – требовательно спросила женщина. – Её нужно проведать. Сегодня же! – И, обернувшись к остальным, решительно добавила: – Прямо сейчас!
– Ция, успокойся, – оборвал её ровный голос.
У окна, зажав в тонких пальцах длинную сигариллу, стояла женщина в брючном костюме. Минимум косметики и тугой узел чёрных волос подчёркивали её строгость и флегматичность. Если не знать, что брюнетки – близняшки, то их сходство и вовсе можно не заметить.
– Господин Надо ещё ничего не сказал, а ты уже панику наводишь.
Мысленно порадовавшись гласу разума, Надо слегка склонил голову перед дамой.
– Благодарю, госпожа Логика. Вы совершенно правы – не нужно паниковать. Госпожа Вдохновение просто переутомилась, сейчас отдыхает дома и обещала через пару дней вернуться, – произнёс он, безуспешно пытаясь вырвать руку из цепких пальчиков Ции.
– Ну… раз так, – растерянно протянула та, – наверное, её не нужно беспокоить. Пусть поправляется.
Выпустив наконец руку господина Надо, Ция направилась к столу, но на полпути остановилась, оглядела собравшихся и с новым воодушевлением затараторила:
– А может, тогда её как-нибудь поддержать? Ну там, передать коробочку любимых конфет. Вени очень обрадуется!
Логика, проводив меланхоличным взглядом струйку дыма, сделала новую затяжку. Мастер нахмурился и озабоченно почесал затылок. А господин Надо еле сдержался, чтобы не заскрежетать зубами.
– Леди Эмоция, это всё очень мило и трогательно, и леди Вени, конечно же, оценит такую заботу, – с лёгкой улыбкой произнёс элегантный господин средних лет, вольготно развалившийся на мягком диване. Внешность господин имел аристократическую, а вид – совершенно скучающий. – Но не кажется ли вам, что подобными делами нужно заниматься в нерабочее время?
В его голосе, мягком и глубоком, явственно звучали нотки иронии, но к кому она относилась – к Эмоции или к нему – Надо так и не понял. В любом случае, брюнетку это урезонило.
– Да, Эт, вы правы, – Эмоция шмыгнула носом и смущённо потупила глаза. – Что-то я… переволновалась. Извините…
Когда она уселась на диван, выказывая всем своим видом искреннее раскаяние, все взоры снова обратились к господину Надо. Тот откашлялся и продолжил, будто его и не прерывали:
– Так вот, пока госпожа Вдохновение болеет, с вами буду работать я. И давайте уже приступать, – Надо оглядел своих коллег. – Для начала мне необходимо войти в курс дела. Кто-нибудь, позовите, пожалуйста…
– А никого и не нужно звать, – раздался из-за спины старческий, но довольно бодрый голос. – Вот он я.
Господин Надо обернулся, да так и застыл с открытым ртом.
В комнату, подволакивая одну ногу, вошёл пожилой господин. При взгляде на него как-то сами собой вспоминались строки из детской песенки: жил на свете человек – скрюченные ножки, и гулял он целый век по скрюченной дорожке. Скрюченным у господина было всё: и ноги, и руки, и пальцы, и позвоночник, и даже нос. Рот растягивала вроде бы добродушная, но какая-то уж очень кривая улыбка. Глаза (один – угольно-чёрный, второй – небесно-голубой) смотрели в разные стороны, что придавало лицу дикое, сумасшедшее выражение. Волосы – кудрявые и безумно запутанные – делали голову похожей на одуванчик. Одет же господин был в пёстрый расшитый золотой нитью камзол 18 века, ботинки от Феррагамо и китайские джинсы, из-под которых кокетливо выглядывали фиолетовые носки. Под камзолом виднелись штуки три мужских сорочек, одна туника и даже косоворотка, а ещё рукоять старинного револьвера. Голову венчал классический цилиндр. В одной руке господин нёс взъерошенного петуха, во второй – маленького тигрёнка. Обвившись вокруг шеи изящным кольцом, на плечах возлежал удав и задумчиво поглядывал на шляпу господина, где прямо на полях обосновалась целая семейка мышей. Сам же цилиндр чуть подрагивал и приподнимался, и оттуда высовывалась то белая лапа, то длинное ухо, то любопытный нос.
– Я присяду? Вы ж не против? А то ноги с утреца что-то совсем… – сказал господин и уселся на стул, скособочившись при этом ещё сильнее.
– Кхе кхы-ымм… – прокашлялся Надо, усилием воли возвращая себе способность говорить. – Эмм… Господин Сюжет, вы такой… ээ… скрюченный. Вам так нормально?
– Не скрюченный, – покачал головой тот и доверительно добавил: – Закрученный.
