Девушка в зеркале была ей не знакома. Слишком худое лицо, слишком острые скулы, на которых красные лихорадочные пятна смотрелись, как дешевые румяна. Волосы разметались, от тщательно уложенной прически не осталось и следа.
Посмотрела на запястье — там вместо браслета красовались резинки, которыми перевязывают пачки денег. Стянуть волосы? Да ладно, и так сойдет.
Она снова уставилась на незнакомку. Девушка в зеркале была одета в подвенечный наряд, тот самый, который они выбирали вместе.
Он отмахивался и шутил, что ему все равно, лишь бы ткань хорошо поддавалась. Его больше интересует брачная ночь, чем свадебный день, и платье нужно только для того, чтобы его потом можно было эффектно разорвать.
Но когда она вышла из примерочной, умолк, а потом поднялся и потянул ее назад, задергивая ширму, и в тот день демонстрационный зал от разгрома спасло лишь то, что салон принадлежал его старой знакомой. Точнее, он дал денег своей бывшей любовнице, это уже потом поведали ей злопыхатели.
Она выбрала другой наряд, а сегодня утром доставили коробку, и когда она достала из коробки ТО САМОЕ платье, с ней случилась истерика. Пришлось надеть, платье и правда подходило ей изумительно.
Цвета слоновой кости, оно прекрасно сочеталось с загорелой кожей. Верх из нежнейшего кружева, впереди закрытое, а на спине вырез от плеч кружевными изгибами сужался к талии. Юбка из легкого шелка струилась по ногам, расширяясь к низу. Невеста. Она качнулась вперед и уставилась на свое отражение. Не невеста. Всего лишь свадебный генерал на этой долбаной свадьбе.
Глаза смотрели отрешенно, но в самой глубине полыхал опасный огонь. Ничего, его никто не видит, кроме нее, никто не станет всматриваться в ее глаза. Она не пригласила ни родных, ни друзей, на этой свадьбе нет никого, кто был бы ей дорог, включая жениха и его шафера. Не жениха. Уже мужа. Она зажала рот руками, чтобы не расхохотаться.
Вышла из дамской комнаты и проскользнула в зал. Вокруг сновали чужие, незнакомые люди, и никому не было до нее дела. Оборачивались, правда, все же маскарадный костюм невесты привлекал внимание.
Ну и пусть смотрят. Подошла к столику с напитками, к ней тут же подскочил официант.
— Что бы вы хотели?
Посмотрела на него — молодой мальчишка, улыбчивый…
«У тебя все в жизни будет по-другому, парень, и свадьба у тебя будет другая».
— Пить хочу, прикрой меня, — развернула его спиной к себе и закрылась от гостей, как щитом.
Взяла высокий стакан для воды, налила полный водки. Почувствовала чей-то взгляд — от другого столика на нее круглыми, как блюдца, глазами смотрел еще один официант. Подмигнула ему и залпом выпила. Горло обожгло, а затем обожгло внутренности.
«Как там, между первой и второй…»
Налила еще один стакан, но второй шел уже с трудом. Она пила, захлебываясь. Официант повернулся и уставился на нее с ужасом.
— Говорю же, пить хочу. Тебе что, не твоя свадьба, отвернись, — она уже хрипела, как заправский кабацкий лабух.
Внутри все взбунтовалось, и она глубоко задышала. Нет, не сейчас. По крайней мере, не здесь. Если ее и вывернет, то желательно, чтобы это увидело как можно больше гостей. В идеале, когда очередной идиот закричит: «Горько!»
Мир вокруг закачался, она тоже качнулась на носочках. Молодой официант участливо поддержал за локоть.
Почему на нее все смотрят с таким сочувствием? У нее же сегодня праздник, свадьба, а это всегда весело. Пожалуй, стоило ограничиться одним стаканом. Ну ничего, главное теперь найти в себе силы опустить занавес. Как там в Голливуде говорят, The End?..
Она медленно двинулась вдоль стены из зала. Здесь двенадцатый этаж, где-то должен быть балкон. Но возле балкона стояли хмурые бойцы из охраны, значит, там они оба, ее жених с шафером. Вышли покурить. Или уже муж? Да все равно.
Выше тоже есть балкон. Она стала подниматься по лестнице, но каждый шаг давался с трудом. Ноги как ватные, подламывались, отказываясь ее держать. Внезапно лестница медленно поднялась и оказалась перед ее лицом. Вот бы прилечь прямо сейчас на эту дивную лестницу, уснуть, а потом проснуться в своей старой, такой счастливой и уютной жизни.
Выпрямилась и уцепилась за перила, но когда дошла до двери на балкон, обнаружила, что та закрыта. Может, если снять туфлю, получится каблуком разбить стекло?
Все в порядке, она просто не увидела задвижку. Дверь на балкон открылась, и она сделала шаг. Потом еще один. А потом ее со спины крепко обхватили чьи-то руки.
— Куда ты? Что ты делаешь?
Ненавистный голос мгновенно привел в чувство. Она попыталась вырваться, но руки держали крепко, как в тисках.
Она извивалась, царапалась, лягалась и даже умудрилась извернуться и дать ему в пах коленом, но, конечно, промахнулась. А он держал ее крепко и лишь сильнее прижимал к себе.
Когда она совсем выбилась из сил, то устало обмякла в его руках, продолжая чуть слышно просить:
— Отпусти меня, пожалуйста, отпусти.
А он не отпускал, сжимал сильнее и шептал в волосы, в лицо, в шею:
— Нет. Не проси.
Откуда-то на губах появилась влага, и на щеках, и на шее тоже. Это не ее слезы, она не плачет, ей просто нечем. Разве можно плакать, когда внутри одна лишь растрескавшаяся изсушенная земля?
Облизнула губы — соленые. Но ее глаза сухие, горячие и сухие. Неудивительно, ведь она вся горит изнутри. Собрала последние силы и выдохнула:
— Ненавижу. Я вас обоих ненавижу.
А он все шептал в волосы:
— Правильно. Умница.
Послышались шаги. Он чуть ослабил хватку, и она едва не выскользнула из его рук. Перехватил и сдавил сильнее.
— Сережа, придержи ее. Она влила в себя два стакана водки, ей не нужно возвращаться к гостям.
— Так отнеси ее в машину.
— Я не могу. У нее есть муж.
Ее осторожно обняли другие руки, и она прильнула к другой груди, прижавшись щекой к шершавой ткани костюма.
— Зачем, зачем вы с ней это делаете? — в негромком голосе звучала неприкрытая горечь, и она благодарно обвила руками крепкую шею. Сережи Воронова, своего друга.
— Это тебя не касается.
— Я не знал, что ты такая мразь, — Сергей сказал, как сплюнул.
— Теперь будешь знать, — и добавил уже тише, — я в разы хуже, Сережа. Пойду, позову ее мужа.
И ушел. Снизу донеслись смех и крики: «Невесту украли!» А потом еще один змеиный женский голос: «Тимур, Максим, у вас что, правда из-под носа невесту увели?»
Она обхватила голову руками и стала сползать на пол. Сергей поднял ее и уложил себе на плечо.
— Держись, Динка, держись. Ты же боец, ты сможешь, — он гладил ее по голове, как маленькую девочку.
Снова шаги. Ее подхватили на руки и прижали к широкой мощной груди. Знакомый запах, но сейчас ее от него мутило.
— Осторожно, — Сергей бережно поднял ее безжизненно свесившуюся руку и положил на прокачанное плечо, — она напилась, ей бы желудок промыть.
