Глава 1. ЖЖ. Записки записного краеведа. 10 декабря
«…Итак, я в Зорком. Прилетел сегодня утренним рейсом «Люфтганзы» из Гамбурга и сразу же отправился в отель, где заранее зарезервировал себе нумер, не желая стеснять никого из старых друзей. Сейчас-то отель носит гордое имя «Луч Востока», в прежние же времена вывеска на нём была куда скромнее: «Дом колхозника».
Отлёт домой назначен на 24-е: не хотелось бы опоздать на Рождество.
Автомобильные пробки, низкое свинцовое небо, холод – климат тут резко континентальный, поэтому зима бывает весьма суровой, – и памятный абрис Академии наук в строительных лесах… Вот первые мои впечатления от встречи с родиной.
Я вселился в шестой нумер и прилёг отдохнуть после перелёта. Во втором часу дня в коридоре поднялась какая-то тихая суета, я выглянул и увидел двух дюжих санитаров, быстро уносивших носилки, на которых кто-то лежал, накрытый с головой белой простыней. Возле распахнутой двери соседнего, четвёртого, нумера стоял, покручивая на пальце кольцо с ключами, озадаченный портье. Из самой комнаты доносились ахи и охи, по-видимому, горничной, сетовавшей на страшный беспорядок.
Не ответив на мои вопросы, портье посоветовал вернуться к себе, с тем чтобы позже навести справки у службы охраны. Поскольку я человек любопытный и обстоятельный, час назад я навёл-таки справки. Молодой человек в униформе и при оружии, не снимая наушников от плеера и непрестанно что-то жуя, поведал мне, что с одним из постояльцев произошёл несчастный…»
В офисе № 6 благотворительного Фонда «Ласт Хоуп» воцарилась обморочная тишина. Замолкли дробные перещёлки «мышек» и въедливые телефонные трели.
Ася затаила дыхание.
– Сплетни! Глупые, я говорю, сплетни! – отчеканила похожая на богомола координатор Камилла Джакоповна Му. В отличие от богомола, Му откусывала головы не только самцам. Сухое костистое тело, базедовые глаза, манера одеваться в лапидарном стиле жён первых большевиков, выдающая трудоголика со стажем. Она седьмой год несла на своих узких плечиках немалый удельный вес двух самых громоздких в Фонде программ – образования и библиотечного дела. Коллеги за глаза называли ее Стальной коровой.
– Криз-зисный менеджер! Практика фандрайз-зинга не предполагает! И бюдж-жет поломают?! – голос Мадлен Генриховны, замдиректора Фонда по гуманитарным программам, дрожал и ломался, как жало у осы. Мадлен Генриховна Мамкова являла собой хрестоматийный пример из раздела медицины, посвящённого менопаузе. Непрерывно прихорашиваясь и украшая себя то антикварной ювелиркой, то бижутерией в хиппозном стиле, ежемесячно перекрашиваясь, мучая варикозные ноги высокими каблуками, носилась она по коридорам Фонда на гребне волны самых зловонных сплетен и слухов.
– Трёх директоров пересидели – чего нам какого-то кризисного менеджера бояться, я говорю! – буркнула на это Джакоповна.
«Она и Армагеддон легко пересидит», – настучала Ася по сети подружке Майре, ассистентке Джакоповны «за всё». Майра хихикнула.
Гневно жужжа и рассыпая пёстрые листочки стикеров, Мадлен Генриховна вылетела из офиса.
Флегматичная толстуха Лариса Витальевна, помощник координатора по библиотечному делу, вытерла складчатую, как гусеница, шею влажной салфеткой и сказала тусклым голосом:
– Ваша правда, Камилла Джакоповна. Так что в министерство писать? Будем библиотечную конференцию проводить?
– Пиши – будем, – бросила Джакоповна. – Сразу после Нового года. Майра, займись-ка приглашениями.
– Дурды, Камилля-хынум! – по-мушиному бойкая быстроглазая Майра тряхнула своими не то неряшливыми узбекскими косичками, не то чересчур аккуратными дредами и вонзила коготки в клавиатуру. – Аська, дай дырокол, будь другом!
Ася отнесла ей дырокол. Вернулась на место. С тоской уставилась в окно. В зимнем сереньком небе уныло кружили две вороны. Падаль, что ли, чуют? Не к добру. А-а-ах… Подавив очередной зевок, Ася поймала пристальный взгляд Стальной коровы и торопливо зацокала: «По сообщениям информационных агентств, вулканический пепел, витающий над Южной Америкой…»
– Ой, мамочки-и… И водилы тоже сказали, мол, вполовину штат сократя-ат… – Ира Дружинина, координатор медицинской программы, горестно всхлипнула и потянулась за сумочкой. Её трепещущий, как крылья тропической бабочки, блузон переливался разноцветьем на радость каждому охотнику и фазану. На столе Иры стояли только золочёный стаканчик с двумя карандашиками (один для губ, другой – для бровей) и коллаж в золочёной же рамочке, подаренный коллегами на День Святого Валентина (тело Дженнифер Лопес, сжимающей «Оскара», плюс голова Иры с сигаретой в зубах). Поговаривали, что её блистающая Сваровски сотка является магическим дивайсом, то есть одновременно и пудреницей.
– Да кто тебя сократит, кому ты нужна-то, – дребезжащим тенорком вступил помощник координатора по программе образования Николай-улы, желчный старикан в сизом кримпленовом костюме. Его паучьи многосуставчатые пальцы, перепачканные чернилами, как обычно со скоростью звука перетасовывали личную картотеку. Ася засмотрелась на сплошную вереницу картонок, вручную нарезанных из древних перфокарт. Николай-улы совершенно не признавал компьютеров. – Ты, милочка, работай хорошо, кто ж хорошего работничка-то со двора прогонит? Кхе-хе…
Майра фыркнула. Лариса Витальевна снова вытерла шею. Джакоповна передёрнулась, стрекоча по-буркутски по телефону.
Хотя Ася родилась и выросла здесь, в Зорком, да и сама частично была буркуткой, родного языка она, как и многие зоркинские буркуты, так толком и не выучила. Вереница смутно знакомых гортанных созвучий раздражала мозг и вызывала лёгкую заложенность ушей.
Ира тем временем подробно рассказала коллегам о том, как подлая инфляция погубила её планы отдыха на Бермудах. Резкие слова и выражения в адрес Международного валютного фонда, Белого дома, Николя Саркози и почему-то четы Клинтонов лились сплошным потоком.
– И тут ещё этот ваш кризисный менеджер, – Ира изящно взялась за виски. – Где это видано?! Ой, я не могу… А мне на конгресс по раку шейки матки ехать… А ещё летняя школа врачебного менеджмента… И сорок тысяч кондомов по программе «СПИДу – нет!»… Если меня сократят… Что этот… кризисный… с этими кондомами делать будет?! – Ира всхлипнула.
