Писатель не ищет истории – истории находят его сами. Они сплетаются тонкой нитью из повседневных событий, тянутся тонкой паутиной и оседают на страницах книги аккуратной вязью из слов и фраз, пролагая понятную тропу для читателя. Приключение начинается в самый обычный день и, постепенно набирая скорость, погружает в невероятную цепь событий, которые последовательно ведут к своему логическому завершению, проводя через мир фантазий и грез автора. Оно выстраивается только по понятным ему законам и их принятие или отрицание остается только за самим читателем, который либо готов проследовать от первой до последней страницы, либо закроет книгу после окончания главы, чтобы отложить ее и оставить лежать на полке до лучших времен.
Этот закон не прописан ни в одном учебнике, он остается только лишь в голове автора. И тот ему следует неукоснительно – невозможно угадать вкус читателя и идти у него на поводу. И только с каждой новой книгой писатель может приблизиться к идеалу, медленно, спотыкаясь на своих же ошибках, выискивая свой верный путь, расставляя понятные только ему маячки.
Огромные библиотеки хранят тысячи исписанных листов, миллиарды букв, сложенных в слова, триллионы предложений, таящих тонкую тропу сплетающихся мыслей, которые рождают на бумаге точный путь от первой страницы до последней точной фразы, чтобы не было скучно и утомительно. И все это вместе и есть основа авторского мастерства, за которым годы поисков и преодоления себя в странном мире слов, что складываются кирпичиками в высоченные башни, тянущиеся до небес и пронзающие своими шпилями облака. Так и стоят – одни из них густо заселены героями, другие – пустые и безмолвные.
– Эй, о чем ты задумался? – Рождин дернула меня за руку.
– А? – Я повернул голову.
Мы стояли на центральной площади Неаполя, там же, где сутки назад спустились с небес на землю, покинув прекрасную Грецию. А я и не заметил, как мы отмерили этот путь, стремительно бежав из магазина сквозь жару древнего города. Видимо, я немного заплутал в своих мыслях.
– Да, задумался. – Наши роли опять поменялись, к ней вновь вернулась ее уверенность. А без нее я вряд ли мог продолжать свой путь. – И что дальше?
– Нам надо идти. Мы потеряли целый день. И все из-за тебя.
– Почему это?
– Ты узнаёшь? – Рождин указала мне рукой на базилику. – Это место?
– Да. Площадь Плесцибито.
– Плебисцита, турист! – Это «турист» из ее уст звучало очень обидно.
Кажется, Лабиринт возвращался. Мы начинали путь с той самой точки, где оказались вчера.
– Ну и куда мы пойдем?
– Туда, где должны были быть раньше.
– Не говори загадками, и так голова раскалывается от этой жары.
– Так возьми шляпу! – Невеста щелкнула пальцами, и в моих руках появился клетчатый красно-белый убор, прямо под стать моей рубашке.
Я улыбнулся.
– Ага, ветром надуло. – Она усмехнулась. – Надень.
Взяв шляпу в пятерню, я элегантно посадил ее на голову.
– Красавчик! Тебе идет!
– Не за что! – Мне теперь было странно ощущать себя рядом с такой очаровательной блондинкой в красном, разменявшей подвенечное платье на современный наряд. Наверное, издалека мы составляли вполне гармоничную пару. Но все это лишь кажущееся совершенство.
Честно говоря, я бы и уже и рад был забыть о своей миссии. Забыть обо всем, что предначертано моей линией жизни. Поддаться текучести происходящего и оставаться на месте, не делая ни шагу вперед. Наконец, принять все окружающее за новую реальность и раствориться в ней, растаять, исчезнуть, стать ее частью.
Но в этом всем было слишком много для самообмана. Я понимал совершенно отчетливо, ставя на карту все свое существование. Серединный мир не оставляет выбора – либо ты его, либо он тебя. Слишком тонкая грань между мирами, которая того и гляди может оборваться и тогда нет никаких шансов для возвращения.
– Ладно, нет времени для поклонов. – Рождин будто вняла моим мыслям – Идем! – Она взяла меня за руку.
* * *
«Отмерив часть пути на своем серебристом Chevrolet, и, давя педаль газа в пол, я не перестаю задавать себе вопрос, который мучает меня целую вечность: зачем? Зачем это все? Мне кажется, что во всех моих поступках гораздо больше правды, чем было раньше. И в этой дороге, и в этих письмах. Мой тяжкий путь на Голгофу, который я прохожу с каким-то внутренним упоением, не боясь быть осмеянным толпой. Мой последний путь.
А зачем врать самому себе? Но также искренне надеюсь, где-то в глубине души, на последний шанс, что предоставляется каждому. На то последнее слово, каким бы оно не было.
Знаешь, это не я спешу к тебе – это дорога несет меня. И я не хочу противиться ее воле.
Я все еще пытаюсь найти ту точку, ту незаметную крупицу, так сильно изменившую наши судьбы. Перебираю моменты жизни, как четки, долго останавливаясь на каждом, чтобы оценить его, попробовать переосмыслить, понять. Но пока не нахожу – и этом вся моя скорбь. Можно даже подумать, что все, что я делал – неправильно, неверно. И тогда получается, что любой из них мог стать началом конца. Так где же, черт побери, искать ту непреложную правду, с которой я, наконец, соглашусь?
Тают минуты, часы, а я мчу сквозь долины и поля настоящей Америки. Все эти красоты – для кого они? Раскрашенные, размалеванные яркими красками, в них нет никакого успокоения. Они лишь еще больше распаляют уставшее сознание и от того сильно гнетут.
Мне бы остановиться среди этих неимоверных красот, прижаться к обочине, включить аварийные огни и немного подождать. Может быть, даже выйти из машины, чтобы вдохнуть запах безбрежных равнин. Остановить себя, остановить время, неуловимо ускользающее, но полоса серого асфальта, растянувшаяся до самого горизонта длинной лентой, цепко захватила меня в свои объятия и не дает сделать этого. Равнины сменяются холмами, переходят в горные отроги, и так и тянут за собой.
Я тоскую по ушедшим дням. Так сильно тоскую, что даже не передать – нет подходящего слова. Я бы и рад все забыть, но слишком много обещаний я дал себе самому. И нет причин их не выполнить.
Что ж, наверное, для этого и нужна жизнь. Чтобы ошибаться и возвращаться к началу, чтобы принимать решения – правильные или нет – об этом знает лишь время. А наша история – она именно такая – не зачеркнуть, не выкинуть.
Ты вновь слушаешь мой гундеж. Я, правда, не совсем уверен в этом. Почему я вообще думаю, что ты все это прочитаешь? Кому я пишу?
Диана, моя любимая и ласковая, если все то, что я придумал себе, тебя не задевает никаким образом, то я признателен и благодарен. Да, именно так.
