Домен стоял в нескольких милях южнее заваленной обломками пустоши, называвшейся некогда столицей Алеры, и был стар. Ветрогривов здесь не видели более шести веков, а штормовых фурий и того дольше. На протяжении сотен лет земля на мили вокруг выглядела как лоскутное одеяло: поля, домены, селения, дороги. Дикие фурии были так малочисленны и слабы, что практически вымерли.
Вот почему маленький домен не обзавелся ни каменной стеной, ни мощным каменным укрытием от непогоды. Каждая семья жила в своей хижине или домике, отдельно от других.
Но то было до нашествия ворда.
Инвидия Аквитейн стояла на краю маленького домена, в укромной тени. «Теней в наше время хватает», – подумала она.
Новорожденный вулкан, ставший надгробием последнего Первого консула – Гая Секстуса, до сих пор извергал тучи темного дыма и пепла, хотя с его образования прошла не одна неделя. Небо все еще скрывалось за низкими тучами, то по капле, то безумными всплесками выпускавшими из себя весенние дожди. Случалось, капли оказывались желтыми, красными, иногда зелеными. И сами тучи даже ночами будто тлели, подсвеченные с севера гневным багровым сиянием огненной горы, а с остальных сторон света – ровным призрачно-зеленоватым свечением кроча. Его восковой налет покрыл землю, деревья, здания – все, что было на захваченной вордом территории.
В эти места ворд проник особенно глубоко. Тут, где прежде билось сердце Алеры, он взял больше всего. Кроч, воплощавший присутствие ворда, простирался во все стороны на сотни миль, душил все живое.
Но не здесь.
Маленький домен процветал. Огородные грядки пышно зеленели в преддверии лета. Скромных размеров поле уже сулило добрый урожай зерна. Ветер вздыхал в огромных ветвях старых деревьев. Скот щипал сочную траву пастбищ. В темное время, если не замечать жуткого свечения неба, отблесков кроча по всему горизонту и доносившихся издали запредельных воплей ворда, домен выглядел обычным процветающим алеранским доменом.
Инвидию пробрала дрожь. Паразит в ее теле отозвался на движение, разогнав по коже неприятную рябь. Кончики обхвативших ее туловище когтистых лап глубоко впивались в плоть и причиняли боль. Пустячную, в сравнении с болью от поворотов безглазой головы с разветвленными жвалами, пробурившейся между ребрами глубоко во внутренности.
Инвидия ненавидела эту тварь – но без нее не могла жить. Яд с болта балеста разошелся по всему телу и затаился, разрастаясь, пожирая ее изнутри с такой скоростью, что фурии не успевали восстанавливать разрушенное. Она много дней противилась действию яда, когда бежала прочь от цивилизации в уверенности, что за ней погоня, и почти не замечала, какую тяжкую борьбу ведет ее организм. А когда поняла, что у этой борьбы может быть лишь один исход, легла на поросший лесом склон и стала ждать смерти.
Тогда к ней и пришла царица ворда. Образ этого существа, смотревшего на нее сверху вниз без капли жалости или сочувствия, навсегда запечатлелся в ее ночных кошмарах.
Инвидия была в отчаянии. В ужасе. Ее сжигали яд и горячка. Озноб так сотрясал тело, что она буквально не чуяла ни рук, ни ног. Но царицу ворда она почуяла: ощутила чужое присутствие в своих опрокинутых, разметанных лихорадкой мыслях. Чужачка просеивала их как сквозь сито.
Царица предложила ей жизнь – обещала спасение в обмен на службу. Либо это, либо смерть.
Инвидия не замечала болезненных волн, расходящихся по телу, не замечала мучительного продвижения паразита. В последнее время не только теней, но и боли хватало с избытком.
И тихий голос из темного потаенного уголка души нашептывал, что она все это заслужила.
Рядом прозвучал девичий голос:
– Ты все время сюда возвращаешься.
От неожиданности Инвидия дернулась, сердце зачастило, и паразит, содрогнувшись, причинил ей новые мучения. Она закрыла глаза, сосредоточилась на боли, заполнив ею всю себя, чтобы в душе не осталось и подобия страха.
Никогда не выказывай страха перед царицей ворда!
Инвидия повернулась лицом к молодой женщине, вежливо склонила голову. Царица ворда очень походила на алеранку. Экзотическая красота: орлиный нос, большой рот. На ней было простое, изодранное в клочья платье из зеленого шелка, которое оставляло открытыми плечи, демонстрируя плавные очертания мускулов и очень гладкую кожу. Лишь мелкие детали выдавали истинное происхождение царицы. Ее длинные зелено-черные ногти из того же стального хитина ворда, что и доспехи ее воинов. Кожа выглядела необычно жесткой и, казалось, отражала далекий свет кроча – это просвечивал изнутри тонкий узор зеленых прожилок.
Инвидию, несмотря на многие месяцы, проведенные рядом с царицей, до сих пор пугали ее глаза. Чуть скошенные наружу, как у северо-восточного племени варваров-маратов, они были совершенно черны. И блестели тысячью граней, как у насекомых, наблюдая мир с холодным немигающим безразличием.
– Да, нередко, – ответила ей Инвидия. – Я говорила, что это место ненадежно. Ты как будто не желаешь слышать советов, вот я и взялась сама следить, чтобы никто не использовал его как базу или укрытие для лазутчиков.
Царица равнодушно пожала плечами. Движение вышло плавным, но несколько неловким – она повторяла чужой, не вполне понятный ей жест.
– Это место неустанно охраняется. Никто не проникнет в него незамеченным.
– Так говорили и другие, но ошибались, – предостерегла Инвидия. – Вспомни, что сделали с нами прошлой зимой графиня Амара и граф Бернард.
– Тот район еще не был укреплен, – холодно ответила царица. – В отличие от этого. – Она перевела взгляд на домики, склонила голову к плечу. – Они собираются на вечернее кормление в одно и то же время.
– Да, – согласилась Инвидия.
Алеранцы, населявшие этот маленький домен, работали в полях и занимались хозяйством, будто не ведая, что на месяц пути кругом не осталось им подобных. Не работать они не могли. Царица ворда сказала: кто не станет работать – умрет. Инвидия вздохнула. – Да, в одно и то же время. Это называется «обедом» или «ужином».
– Как именно? – спросила царица.
– Говорят и так и так.
Царица ворда нахмурилась:
– Почему?
Инвидия покачала головой:
– Не знаю. Отчасти потому, что наши предки говорили на разных языках и…
Взгляд царицы обратился к Инвидии.
– Нет, – сказала она. – Почему они питаются вместе? – Она снова посмотрела на скопление домиков. – Это позволяет большим и сильным отнимать пищу у слабых. Логично было бы им есть поодиночке. Но они поступают иначе.
