– Сорокина, что ты себе позволяешь?! Совсем сдурела? – мужской голос так и пышет злобой. – Ты о чем вообще думаешь, и чем? Ты понимаешь, какие последствия повлечет твой поступок? – угроза в голосе дает мне понять, что эти самые последствия будут для меня весьма плачевны.
Мне бы испугаться, что в скором времени на мою бедную голову падут все возможные кары, если бы не одно «но»: голос звучал из динамика моего мобильного телефона. Это все равно, что испугаться льва, рычащего с экрана телевизора.
«Я тебя не боюсь, дундук!» – мысленно огрызнулась я, благоразумно промолчав и любуясь пышным, так сказать, природы увяданием.
Залихватски подкинула носком ботинка ворох опавшей листвы. Тот рассыпался красивым фейерверком красок, снова улегшись на тротуар, словно сонный кот. Красиво, черт возьми! Вот так бежишь утром на работу, бежишь и не замечаешь, что наступила осень. А однажды выглянешь в окно, а там уже блеклый снег покрыл корявые ветки чахлых деревьев, и понимаешь глубокомысленно – зима… Так вся жизнь пройдет – не заметишь.
– Сорокина, ты вообще меня слышишь? Я с тобой разговариваю! – не унимался рассерженный мужчина. Казалось, что им движет одно желание – схватить меня и как следует встряхнуть. Ну, или уронить мне на голову потолок.
Да слышу я, слышу я тебя, блин!
– Да, Михаил Юрьевич, – смиренно вздохнула я в трубку. – Я слышу вас, но мне нечего вам ответить.
– То есть как нечего? Время десять часов, а тебя нет на рабочем месте. У меня телефон раскалился, электронная почта лопается от избытка писем, дел невпроворот, а ты неизвестно где шляешься! – Михаил Юрьевич так и полыхает праведным гневом на меня, нерадивую подчиненную, решившую без всякой причины прогулять рабочий день.
Конечно, разве может моя причина показаться ему веской! Подумаешь, приставал ко мне вчера Ладогин! Что в этом такого! Шеф сам в прошлом году на новогоднем корпоративе подбивал ко мне клинья. Нет, я все понимаю: праздник, всем весело, все смеются, сытые, пьяные и счастливые. Конкурсы еще всегда такие пошлые, шутки ниже пояса, ну с кем не бывает. Но нельзя же переходить границы! Или можно?
Я понимаю – пошутить, пококетничать, позаигрывать (сама грешна), но зачем же руки распускать и давать волю своим инстинктам! Если я тебе улыбнулась, это еще не значит, что со мной можно делать все, что взбредет в пьяную голову.
Думал, если я устроилась к нему секретарем, то по совместительству соглашусь подработать и шлюшкой? Не на ту напал. И даже на следующий день глаза не прятал, козел. Как ни в чем ни бывало, пришел в офис, потребовал чашку кофе. Будто ничего из ряда вон выходящего и не произошло. А мне что оставалось? Тоже проигнорировала.
Но обиду на меня он с тех пор затаил. Я это всегда чувствовала, и его тяжелый взгляд всегда ощущала, и даже много раз ловила на себе, резко оборачиваясь и заставая начальника врасплох. Молчит, а сам так и сверлит меня злыми прищуренными глазками.
Я тогда вообще перестала на праздники ходить, никакие тусовки со своим коллективом не посещала, и от поездок на «зеленую» категорически отказывалась. Больно мне надо снова выслушивать то, что перед Новым годом тогда услышала. И лапал так, гад, будто хотел всю меня в своих метках оставить и в слюнях утопить. Я тогда полночи в душе просидела, противно было на себя смотреть, и неприятно на работу выходить.
Короче, у меня с шефом затяжная холодная война. Нет, было бы куда уйти – ушла бы, но новая работа, черт, на дороге не валяется. Вот и терплю.
Разумеется, с голоду бы я вряд ли умерла, если бы и уволилась, но… Фил, он, скажем так, не особо надежный человек, и я очень опасаюсь попасть в зависимость от него.
Он конечно и репу моему шефу начистить мог, если бы только узнал, что тот пытался сделать. Его и просить об этом не пришлось бы, ринулся бы как бык на красную тряпку, пуская пар из ноздрей, и семеро бы не удержали. Но зачем мне это кровопролитие? Промолчала, скрыла, замяла. Просто знаю, что если еще раз подобное повторится – не пощажу, пожалуюсь.
Да нет, конечно, опять промолчу, как с Ладогиным, который вчера, гад такой… сволочь… А Фил, он безбашенный, в голове ветер. И кто знает, как далеко он может зайти… Лично я это выяснять не хочу.
Но этот новый зам! Красивый мужчина, ничего не скажешь. Высокий атлет, загорелый блондин, в общем, полный боекомплект! Ну, я с радостью принялась строить ему глазки, разумеется. Как и все, а что тут такого? Так проходят дни в офисе: делаешь свою работу, общаешься с коллегами, шутишь и смеешься.
Мне всегда нравилось получать комплименты. Разве не для этого я встаю каждое утро раньше на час, чтобы навести блеск и красоту? Завить свои светлые волосы, прямые от природы, придав им шик и сделав их волнующе объемными, и уделить основательное время макияжу: подвести серые глаза, удлинить вполне густые ресницы, подчеркнуть линию губ, в меру пухлых и улыбчивых.
Я считаю комплименты типа «Отлично выглядишь, впрочем, как всегда! Классная помада, я такую же хочу! Ого, это что-то новенькое, где купила?» вполне заслуженными. Никто не против слышать в свой адрес приятные слова и видеть восхищение и симпатию.
Но кто же мог подумать, что этот пингвин правил игры не знает! Твое дело какое? Заслуженно принимай всеобщее обожание, косой коси все наши томные взгляды, прицепляй на грудь орденами наши охи и ахи. И поступай также: строй глазки, задирай подбородок повыше, и провожай многообещающим прищуром, прикусывая губу. Это же классика, ребята! Фигли он мне под юбку полез, когда мы в столовой одни остались! Нет, он что думает, что я такая? Придурок.
Почему мужчины считают, что если девушка красивая и уверенная в себе, то она обязательно должна быть распущенной и доступной? Ну подмигнула я ему пару раз, ну улыбнулась на анекдот, тупой, кстати, и рассказанный плохо (я виновата, что ли, что ему красота мозги заменила?), но на стол-то меня зачем было заворачивать и лезть куда негоже?
Обидные слезы вновь навернулись на глаза. Вот опять, блин, останусь неотмщенной. Ну не могу я рассказать Филу об этом. Сама же потом буду казнить себя за то, какую бойню он устроит в офисе. А Ладогин, скотина, весь день ходил с видом, будто получил то, чего хотел. И взгляд этот масляный, будто знает, что я сама хочу, только стесняюсь. Ненавижу таких.
– Сорокина! Так я не понял, тебе деньги нужны или нет? Ты еще работаешь у меня, или все, сдулась с концами? – грубый окрик начальника заставил меня очнуться.
Вытерла глаза, распрямила плечи, остановилась.
– Михаил Юрьевич, вообще-то, завтра зарплата, и я ее честно заработала, – проговорила я медленно, а сама похолодела от догадки, что шеф решил ее мне не выдавать. А что, он может. Давно на меня зуб точит, мечтает отыграться за свое ущемленное самолюбие.
