Социально-политические реалии последних лет убедительно свидетельствуют о том, что вся система международных отношений, мировая геополитика и геоэкономика претерпевают серьезные изменения вследствие развернувшегося со второй половины 2007 г., мирового финансово-экономического кризиса, последствия которого в полной мере не преодолены до сих пор.
Не вызывает никакого сомнения, что США не справились с ролью единоличного лидера в мировой экономике. Не приносят желаемого результата меры, принятые лидерами ведущих государств по международному валютно-финансовому регулированию. Вызывает тревогу многих экономистов и политиков падение в последние годы регулятивной роли таких институтов как Международный валютный фонд (МВФ) и Мировой банк.
Кризис, о котором идет речь, обнажил несостоятельность классической либеральной доктрины. Он подтолкнул к перестройке и переформатированию всей прежней (базировавшейся на либеральной модели глобализации) сложной системы международных отношений и геополитических позиций основных глобальных игроков[1].
Утверждение, согласно которому мы живем в глобализирующемся мире, давно стало общим местом. Проблеме глобализации в последние годы посвящено немало научных публикаций. Эта тема широко освещается в публицистике. Глобализация и ее проявления в современном мире органично вписываются в учебные программы высшего профессионального образования в нашей стране. И это понятно. Невозможно осмыслить и понять многие явления и процессы современности без учета влияния на них глобализации.
Но дело не только в том пристальном внимании ученых, экспертов, политиков, специалистов-международников, которым отмечен их интерес к проблематике глобализации. Куда важнее другое: не без воздействия глобализации на наших глазах происходят глубокие изменения миропорядка. Эти изменения находят свое выражение в значительном усилении мобильности капитала, возрастании влияния деятельности транснациональных корпораций (ТНК), росте влияния на ход мировых событий народов, межправительственных и неправительственных организаций, международных организаций и разного рода общественных движений. К сказанному добавим тот факт, что распространение Интернета, наряду с некоторыми другими факторами, сделало человечество более взаимосвязанным и взаимозависимым, чем это было еще полтора – два десятилетия назад.
Словом, развитие процессов глобализации и глубокие изменения окружающего нас мира значительно осложняют анализ современности, осмысление и научную интерпретацию нового мирового порядка. А это ставит перед научным сообществом, в том числе и перед высшей школой, задачу адекватного освещения различных аспектов современных международных отношений.
Между тем, как известно нашему читателю, современные международные отношения значительно осложнились в связи с исчезновением в них того, что называется манихейством[2], явления, характерного для двухполюсного мира, в котором до конца 1980-х гг. велось соперничество между СССР, США и их союзниками как между силами «добра» и «зла».
Крушение Советского Союза, распад мировой социалистической системы, утверждение в качестве бесспорного мирового лидера США коренным образом изменило современный мир, который, по сути дела, превратился в мир однополярный: единоличное господство США в современном мире мало у кого вызывает сомнения. В этой ситуации требуются новые подходы к оценке современного состояния и ближайших перспектив сложившегося и одновременно меняющегося мирового порядка.
Авторы исходят из того, что любое общество пространственно структурировано, а потому геополитический анализ в наши дни не может не опираться на географию как один из важнейших и нестареющих подходов к миропониманию и мироощущению. География – и физическая, и политическая особенно – дает основания для объяснения, как и почему меняется общество. Трудно не согласиться с утверждением Р. Доджшона о том, что «… мир имеет смысл только сквозь призму (признания. – В. Ж., М.Ж.) того факта, что он лежит в пространстве и во времени; мир – это аккумуляция пространств, так же как и аккумуляция моментов»[3].
Нет сомнения в том, что геополитика, да и политическая наука в целом, не могут не опираться на географическое знание и географическое воображение. Это тем более важно подчеркнуть потому, что географические знания занимают центральное место во всех формах политического действия, а, следовательно, и политического анализа. При этом их кажущаяся очевидность и даже банальность, как отмечает, думается, вполне оправданно И. М. Бусыгина, придают им дополнительную мощь, а географическое невежество может оказаться крайне пагубным и для политика, и для эксперта-политолога[4]. Вот почему авторы данной работы представляют читателю две части, посвященные физической и социальной географии.
Следует сказать и о том, что в новых условиях народам нужно осознать себя как народ, как цивилизацию. Кроме того, необходимо понять и другого, например близкого, а нередко (и все чаще!) даже далекого соседа, в лице народа определенного государства, соседа, который нередко имеет иные представления о мире и руководствуется иной культурой. Такое понимание дается нелегко, ибо предполагает знание представлений, лежащих в основе политического поведения Другого, знание исторических оснований соперничества по поводу определенных территорий с учетом тех ресурсов, которыми этот Другой располагает, его воли к господству и т. д. Для того, чтобы понимать Другого, необходимо знать, какими ценностями он оперирует в жизни, каковы культурные основания его политического поведения. Речь нужно вести о содержании цивилизационных основ жизнедеятельности Другого, в частности, о тех культурных детерминантах, к числу которых относятся язык и религия.
При рассмотрении геополитики миропорядка, утверждающегося в современном мире, авторы данной работы не могли не учитывать вопросов управления территориями, в чем значительная роль и ныне принадлежит государству. Правда, в условиях глобализации роль государства определенным образом меняется. Так, к примеру, существенные изменения претерпевает государственный суверенитет. Наше время иногда небезосновательно называют эрой, так называемого ограниченного суверенитета[5], когда утверждаются новые представления о феномене суверенитета и его роли в деятельности государства, когда границы между государствами перестают выполнять по ряду показателей разъединительные функции[6], когда обостряются проблемы национальной идентичности, когда все громче и громче в некоторых странах заявляет о себе феномен национализма.
При этом категория «пространство» не исчезает из политического словаря и политической практики. Наоборот, феномен пространства приобретает еще большее значение, особенно если учесть возрастающую геополитическую роль морей и океанов, каналов и морских проливов, мировых полюсов холода – Арктики и Антарктики, а также внеатмосферного пространства.
