В Лоренцию пришла ночь. С миллиардами звезд, заглядывающими в окна домов подобно тому, как влюбленные заглядывают в глаза любимых.
Мягким крылом прошлась по улицам, сметая дневную суету и проблемы.
Легким шепотом напомнила фонарщикам об их обязанностях. Засветилась фонарями, собравшими вокруг себя мошек на ночной танец.
Эльфийки отпели ежевечерние гимны заснувшему светилу, протанцевали прощальные танцы, вознесли благодарность удачно закончившемуся дню. Растеклись голубыми ручейками по своим жилищам.
Протрубили горны на Центральной башне замка.
Стражники заперли городские ворота, укрылись в расположенной справа от ворот сторожке. Уселись кружком за дубовым столом, поставили перед собой кружки с горячим ароматным чаем. Из укромного уголка достали надежно спрятанные кости. Кинули их для первой игры. Подсчитали выпавшие зарубки, определяя кому начать бесконечную ночную игру. При этом чутко прислушивались, не раздадутся ли во дворе шаги начальника стражи, обходящего посты с проверкой.
Игра в кости на посту не поощрялась, но, вместе с тем, и не наказывали за данное прегрешение строго. Чем еще заниматься стражникам длинными ночами? Скучно постоянно прислушиваться к тишине. А спать запрещено категорически. Вот за это спрашивалось по самому строгому. Вплоть до увольнения. Служба есть служба. Мало ли кто окажется у ворот? На то они и стражники, обязанность у них такая: успеть поднять тревогу, появись у ворот неприятель. Правда – Слава Солнцу! – никто уже и не помнит, когда последний раз поднимали тревогу.
Лучше стражников охраняют Лоренцию расположенные вокруг болота. Ночью от них лучше держаться подальше. А пускаться в путь через их топи ночью, так это, вообще, гиблое дело. Себе дороже станет.
Даже самые старые жители Лоренции не слышали, чтобы ночью кто-то живой вышел из болот. Не имелось таких сведений в истории города.
Городская молодежь, те, что посмелее и поотважнее, устраивали соревнования кто после захода солнца ближе подойдет к болотам. Но стражникам приказано гнать таких от ворот подальше. Лихими играми нечего испытывать судьбу.
Но все равно умудрялись прорваться через охрану смельчаки. И тот, кто оказывался победителем в этом соревновании, кто приносил горсть болотной земли, заслуженно гордился своей победой. Никто после этого не посмел бы назвать его трусом.
Негайские болота… Проклятие Лоренции и защита ее.
Что там ночью? Даже днем опасно на болотах. Не ошибись, не оступись с проложенной тропы. Шаг в сторону, и поминай, как звали. Затянет трясина.
Недаром Негайские проводники, знающие болота, как собственный двор, – одни из самых уважаемых людей города. Вот кто никогда без пищи не останется. Большие деньги берут за работу. И секретов своих не выдают. Известные только им маршруты, необозначенные тропки, невидимые простому глазу вехи хранятся в страшной тайне. Передаются знания от отца к сыну, от сына к внуку. Проводник – наследная профессия. Никого чужого не посвящают в свои секреты. Знают, всегда найдутся желающие заплатить, чтобы выбраться из изолированной от основных дорог Лоренции поскорее.
Кто поскупее, предпочитают окружной путь. Лишние ликры, конечно. Зато деньги целы. Каждому своя воля. Заплатишь – пройдешь быстро. Не заплатишь – целый день потеряешь.
Но это только днем. Ночью пусты болота. Даже проводники с заходом солнца не решаются ступить на его зыбкие тропы. Ночью на болоте правят другие законы, выползают из топей другие хозяева. Те, которыми пугают непослушных детей, когда они слишком расшалятся. А потом боязливо оглядываются: не накликать бы беду поминанием. Хоть и знают, что не войти болотной нежити в город. Да мало ли что. На всякий случай лучше отвести беду четырехкратным поклоном во все стороны света. А еще лучше, совсем не поминать в доме.
Тишина да смрадный дух доносится до города с болота. И туман, обволакивающий, приносящий сырость, струится по улицам. Даже зажженные фонари не имеют сил пробить его пелену. Туман словно длинными руками хватает за ноги запоздавших прохожий, заглушает своей густотой их шаги. Начинает казаться, что идешь ты не по улице, покрытой брусчаткой, родного города, а продираешься сквозь густой кисель ваты. Становится страшно, что в этой вате ты можешь запутаться окончательно, заблудиться, затеряться.
Поэтому с приходом темноты пустеют многолюдные днем улицы. Жители и гости Лоренции растворяются в домах, принимаются за вечерние дела. Кто-то запоздало ужинает, кто-то обсуждает дела прошедшего дня, кто-то с кем-то спорит или, наоборот, находит примирение. Дома тихо и спокойно. За закрытыми дверями и окнами нет никакого дела до заполнившего город тумана.
А он, словно чувствуя себя полным хозяином покинутого людьми города, становится все плотнее и плотнее, радуется своей власти. Но это он зря. Встанет солнце, пробежится по улицам, просочится меж домов своими лучиками и изгонит туман туда, откуда он незвано явился.
Но иногда случаются неожиданности. Вот как сейчас.
В это неподходящее время с трех сторон к дворцу Правителя подходили три человека. Закутанные в темные плащи, хоть и тепла ночь, да сырость пробирается до самых костей, беззвучными тенями скользили они по пустынным улицам. Словно и не люди, а какие-то фантомы, порождения болотного тумана, нежить, прорвавшаяся за городские стены. Но нет, люди это. Живые, те, которым положено находиться дома и готовиться ко сну. Слишком громко стучат их шаги по мостовой, слишком теплое дыхание вырывается из их ртов. Спешат, торопятся поскорее добраться до нужного места.
Редко жители города в последнее время удостаивались чести быть принятыми во дворце. Даже днем, не говоря о ночи. Только Посвященные имели доступ туда в любое время суток.
Стар стал Правитель. Старость добавляет мудрости, но расплачиваться за это приходится силой. И этот закон одинаков для всех. Будь ты простой ремесленник, будь ты правитель. Весы Жизни всегда находятся в равновесии. Приобретая одно, всегда теряешь другое.
Посвященные пророчили Правителю долгие годы жизни. Говорили, что Путь его светел. То ли и вправду так считали, то ли лицемерили. Скорее всего, правду говорили. Зачем им пятнать себя ложью?
Но никакие предсказания не могли обмануть Роллинга. Никто не знает себя лучше, чем ты сам. Роллинг чувствовал, знал, что силы в нем осталось совсем мало. И с каждым днем вытекает она по старым жилам и растворяется в небытие. И даже, если ждут его долгие годы жизни, то наполнены они будут немощью и болезнями. Такая жизнь страшит Роллинга больше смерти.
