«…Всё равно, где бы ни воевать, только бы воевать, потому что неприлично благородному человеку быть без битвы»
Николай Гоголь
«Тарас Бульба»
Великий эпос Древней Индии «Махабхарата» в своей основе относится к классической героической поэзии, при этом содержит элементы и стадиально более ранних архаических песней, и позднего дидактического эпоса. В соответствии с преобладанием в памятнике «слоя» героической классики, основу сюжета составляет династическая борьба двух групп принцев-кузенов, Пандавов и Кауравов, а центральное место в эпопее занимают четыре батальные книги, обстоятельно, поединок за поединком, живописующие кровавую восемнадцатидневную битву армий Пандавов и Кауравов на Курукшетре – поле их общего предка Куру. Кроме того, батальным книгам VI–IX, носящим имена полководцев армии Кауравов («Бхишма-», «Дрона-», «Карна-» и «Шальяпарва»), предшествует книга V о вполне безнадёжных усилиях разрешить конфликт методами дипломатии и замечательно плодотворной подготовке к боевым действиям («Удьйогапарва» или Книга о старании). За батальными следуют книга X об истреблении остатков уцелевшего воинства победителей («Сауптикапарва» или Книга о нападении на спящих) и книга XI об оплакивании павших героев и заупокойных ритуалах («Стрипарва» или Книга о жёнах). В результате в общей сложности с сюжетообразующей битвой непосредственно связаны книги V–XI.
И помимо центрального события – столкновения двух огромных армий – в эпопее, в соответствии с каноном героической поэзии, нет недостатка в воинских свершениях героев, от изолированных поединков до массовых сражений, и от подвигов героического детства до богатырского сватовства, похищения красавиц и борьбы со сверхъестественными существами. Подобными событиями насыщены I–IV, XIV и XVI книги.
Следует упомянуть и другую составляющую сказания. Дидактический эпос также занимает важное место в «Махабхарате», будучи представлен обильными назидательными отступлениями, рассеянными по большинству книг и особенно многочисленными в III книге («Араньякапарва» или Книга лесная), а также двумя полностью посвящёнными наставлениям и весьма объёмными XII и XIII книгами («Шантипарва» или Книга об умиротворении и «Анушасанапарва» или Книга о предписании). Всё же, несмотря на отменно важную роль дидактики (эта роль будет нами рассматриваема по мере надобности), героическая поэзия, как указано выше, доминирует в «Махабхарате», формируя её событийную канву. Как и следует ожидать от героического эпоса, и протагонистами, и антагонистами древнеиндийского сказания оказываются персонажи, смысл своего существования усматривающие в совершении ратных подвигов. Поэтому и самооценка героев, и их оценка другими персонажами и самим сказанием (вот где нам пригодятся дидактические отступления), в значительной мере основаны на их воинской доблести и чести, то есть следовании правилам сословной этики индийского воина – дхарме кшатрия. А на оценках ратных свершений во всех эпических традициях зиждется худая или добрая слава каждого героя: «…Он отрубил головы, пролил кровь, получил награду, достиг славы» («Песнь о том, как сын Казан-бека Уруз-бек был взят в плен». «Книга моего деда Коркута». М.-Л. 1962) (курсив наш – А. И.).
Все без исключения эпические герои заботятся о своей славе, как прижизненной, так и посмертной. Более того, обретение славы является главной целью их жизни. Но индийская эпическая традиция, в отличие от большинства других, помимо воинской доблести, уделяет сугубое внимание этическим проблемам (e.g., позволительно ли в сражении использовать трансгендера в качестве живого щита? греховно ли убийство почтенных наставников и близких родичей?). Освещению и толкованию этических норм, в том числе, в непосредственной связи с действиями героев, служат адресованные древней аудитории дидактические компоненты сказания. А перед современным читателем индийского эпоса встаёт вопрос: вносит ли исключительное значение, придаваемое этике, коррективы в интегральную оценку героев «Махабхараты»?
Следует признать, что в героической поэзии проблема этики персонажей традиционно мало занимает поэта и аудиторию, а при необходимости решается весьма просто и бывает представлена наглядно: лагерю благородных героев противопоставлены во всех отношениях отталкивающие враги (Иран – Туран «Шахнаме»; Русь – всевозможные «поганые» Киевских былин; защитники «милой Франции» – басурмане французских жест о Роланде или Гильоме Оранжском; киргизы – калмыки «Манаса», армянские герои – арабы «Давида Сасунского»). «Махабхарата» от этой схемы отклоняется. Разумеется, нам известны и другие героические сказания, лишённые простой и явной оппозиции «лагерь правых – лагерь дурных». Самым известным примером такого рода является «Илиада»: определить, на чьей стороне находятся симпатии Гомера, представляется затруднительным. При этом беспристрастность Гомера всеобъемлюща и распространяется не только на стороны конфликта в целом (данаи – тевкры), но и на индивидуальных героев обоих лагерей: их благородство за исключением единичных карикатурных фигур или безымянных «подлых» ратников сомнению не подвергается.
Представленная в «Махабхарате» картина явственно сложнее. На первый взгляд, сказание не оставляет сомнений в злокозненности агрессивных интриганов-Кауравов как фратрии и в благородстве невинных жертв их козней, Пандавов, а следовательно, и в правоте всего лагеря сторонников Пандавов: «Величественный мудрец» (биологический дед Пандавов и Кауравов Вьяса, которому приписывается авторство «Махабхараты» – А. И.) «рассказал… о честности Пандавов и о злых кознях сыновей Дхритараштры», – спешит сообщить поэт в первой же главе эпопеи. [Возможно, на взгляд современной аудитории с благородством протагонистов дело обстоит не совсем благополучно. Когда пятеро Пандавов с матерью хотят тайно спастись из дома, имеющего быть подожжённым коварными Кауравами – сыновьями царя Дхритараштры, – они ничтоже сумняшеся оставляют в пламени заснувшую семью из пяти юношей и их матери, чтобы обнаруженные на пепелище обугленные останки убедили врагов в их (Пандавов) гибели. В оправдании находчивые герои не нуждаются: сгоревшие сами зашли к ним за подаянием, да ещё напились пьяными, и к тому же происходят из лесного племени нишадов, одним словом – жалкие варвары. Таким образом, с точки зрения сказания и его целевой безупречно арийской аудитории ничего предосудительного благородные Пандавы и их праведная мать в данном случае не совершили. Для полноты картины заметим, что и поджог учинили сами Пандавы, не дождавшись исполнения плана коварными оппонентами].
