Поэзия – обоюдоострое оружие. Она, с одной стороны, призвана оправдать этот мир, его повадки, норов и язык, вернуть ему смысл и назначение, с другой – сама нуждается в оправдании, так как далеко не всегда способна выдержать иронический прищур оцифрованного современника, начинает бояться музыки и гармонии, путается в словах, как в ловчей сети, теряет силу и отступает, становясь одной из частных областей языкознания, интересной только специалистам.
Когда в СССР во второй половине прошлого века случился поэтический бум, советские люди с изумлением взирали на Запад, где стихи всё больше и больше превращались в доступную лишь «посвящённым» забаву университетского меньшинства. Потом и к нам пришёл капитализм, общество потребления, власть развлечений и удовольствий, которые можно взвесить и осязать. Аудитория поэзии с каждым годом сужалась, само слово поэт, стихотворец стало чем-то предосудительным, удобнее было называться журналистом или преподавателем, тем более – любым персонажем, производящим имеющий рыночную цену продукт.
Равнинное течение жизни не благоприятствует стихам. Начинает казаться, что всё уже было сказано, сюжеты исчерпаны, образы затёрты до дыр. Поэзия уходит в «измы» – метареализм, постмодернизм, концептуализм, – таких направлений десятки на любую эпоху.
Каждое из них вырабатывает свои приёмы и способно удивить новизной. Но любая новизна устаревает, и за ней остаётся только звенящая пустота.
Однако, как только страна, её речь, её люди оказываются перед судьбоносным вызовом, вновь встаёт вопрос о глубоких основаниях бытия – поэзия возвращает себе силу, вступает в права. Она заново учится воспевать и карать, вдохновлять и утешать, возвращает смысл жертве и покаянию. То есть в полноте свидетельствует о человеческой участи, о пространстве родной земли и времени своего поколения.
Книга Игоря Караулова «Главные слова», вобравшая в себя стихи 2020–2023 года – полноценное и полнокровное свидетельство проживаемой нами эпохи.
Караулов – из больших русских поэтов, который никогда и не единым жестом не был согласен на умаление поэзии, – и в этом основание его поэтики.
«Не колеблем ни веком, ни ветром,
я для важного дела храним
с той минуты, как вороном, вепрем —
кем, не помню – назвался твоим».
Он работает на разрыв шаблона, не желая подчиниться удобным и общепринятым стереотипам. Знает, что обыденность, отрицающая поэзию и готовая считать длящуюся старость образом бессмертия, будет сметена ветром истории, уничтожена, взорвана навсегда:
«То звала ледяная дорога,
то мерещился свет маяка,
а по правде-то нужно немного,
это небо да те облака.
Колокольчик литого глагола,
и щепотка ночного труда,
и немножечко доброго тола,
чтоб взорвать этот мир навсегда».
И ещё раз о том же, только другими словами, опять-таки разрывающими привычные оценочные категории, лукавую «правду века сего»:
«Но будет день, когда из темноты
в заброшенные явятся таверны
цисгендерные белые скоты
с тетрадками своих стихотворений», —
это уже с отсылкой к пушкинскому «Лицею».
При этом поэт прекрасно владеет и постмодернистской эстетикой, и деконструкцией, и концептуальным вывертом, но использует их прежде всего как приём, во имя возвращения к полноте поэтического бунта:
«кончен прощальный парад
свален последний зачёт
лыжи у печки стоят
лучше б стоял пулемёт».
Поэтика И.К. основывается на богатейшей русской и европейской традиции, тут и британский стих 18–19 веков, и немецкая лирика 20 века от Рильке до Бенна, и разумеется, русская поэтическая школа, от тяжёлой поступи авторов 18 столетия, прежде всего, Сумарокова и Державина, к Тютчеву и Случевскому.
Случаются в «Главных словах» и прямые переклички.
Знаменитые строфы Константина Случевского, записанные во второй половине 19 века:
«Я видел варварские казни,
я видел ужасы труда,
Я никого не ненавидел,
но презирал почти всегда»,
преломились у Игоря Караулова в хлёсткие, бичующие строки:
«Мне объявила мудрая сова,
надёжная сотрудница Минервы:
„Ты написал хорошие слова,
ты никому не действуешь на нервы“.
А я готов и лучше, и не раз
засеять землю добрыми словами.
Вот только бы пореже видеть вас,
беседовать и обниматься с вами».
…По университетскому образованию Игорь Караулов – географ, пространство у него не просто связано с историческим временем, оно говорит о времени, прорываясь в надвременное. Поэт не сомневается, что мы переживаем переворот истории, уводящий далеко за пределы отпущенных нам мест и дат, от мнимостей и симулякров к существу существования.
И потому «Двенадцать» его разворачиваются совсем иначе, чем «Двенадцать» Блока столетие тому назад:
«Смотри, двенадцать человек
идут из темноты,
пересекая русла рек —
им не нужны мосты.
Они идут через Донец,
идут через Оскол,
минуя белый останец
и головешки сёл.
Они идут врагу назло
без касок, без брони.
Двенадцать – ровное число.
Но люди ли они?..
… Да, их двенадцать. Да, из тьмы —
попробуй их сломи…
А приглядеться – это мы
идём, чтоб стать людьми».
В новом русском расколе, обозначившемся после февраля 2022 года, Игорь Караулов – один из самых маркированных, внутренне непротиворечивых, и в то же время сложных, глубоких поэтов. Он твёрдо знает:
«Больше ни разу и больше нигде
Наша в Гааге не ступит нога.
Может быть, только на горло врага»,
Но при этом не срывается в пафос, ненависть, не захлёбывается пеной на губах:
«Когда над головой летают мины
и сатанеет вражеская рать,
поэзия, конечно, хочет мира,
поэзия не хочет воевать.
Она полночных жаждет посиделок,
где философской речи перелив.
Ей, как и прежде, флирта жемчуг мелок,
ей подавай романы на разрыв.
Поэзия зимою хочет водки,
а осенью – креплёного вина.
Ей надоели фронтовые сводки,
ей напрочь опостылела война.
Поэзия в живое не стреляет,
на этом свете ей не нужен враг.
Поэзия всё время поправляет
бронежилет, сидящий кое-как».
…Стихи Караулова 20-х годов нынешнего века – своего рода испытание слов и событий на неподдельность, причастность к бытию, путеводитель по уходу из общества спектакля, прочь от царства мнимостей – в настоящую историю, её музыку и поэзию, творящуюся на наших глазах.
Потому и «Главные слова».
Андрей Полонский
