В шесть минут первого, возвращаясь домой после поздней репетиции нового шоу, Тина Эванс увидела своего сына Дэнни в незнакомом ей автомобиле. Но Дэнни уже год как умер. Больше года.
Тина подъехала к работающему круглосуточно магазинчику с намерением купить кварту молока и батон белого хлеба. В моросящем дожде, выкрашенном в желтый цвет натриевыми лампами, припарковалась около кремового «Шевроле»-универсала. Мальчик находился на переднем пассажирском сиденье, дожидаясь ушедшего в магазин водителя. Тина видела только его профиль, но ахнула, сразу узнав.
Дэнни.
Мальчику было лет двенадцать, как и Дэнни. Он напоминал ее сына и густыми черными волосами, и носом, и линией нижней челюсти.
Не замечая, что она смотрит на него, мальчик поднес руку ко рту и куснул среднюю фалангу большого пальца. Такая привычка появилась у Дэнни примерно за год до гибели. И попытки Тины отучить от нее сына результата не дали.
И теперь, не сводя глаз с мальчика, Тина все более убеждалась, что его сходство с Дэнни не могло быть простым совпадением. Внезапно во рту у нее пересохло, сердце забухало. Она так и не смогла сжиться с утратой единственного ребенка, потому что не хотела (и не пыталась) сжиться с ней. Уцепившись за сходство этого мальчика с ее Дэнни, Тина с легкостью могла убедить себя, что никакой утраты и не было.
Может… может, этот мальчик и на самом деле Дэнни. Почему нет? В конце концов, она не видела его труп. В полиции и в похоронном бюро сказали, что тело так сильно изуродовано, что ей лучше на него не смотреть. Убитая горем, ничего не соображавшая, она последовала их совету, и Дэнни похоронили в закрытом гробу. Но возможно, они ошиблись при идентификации. Может, Дэнни и не погиб в той автоаварии. Может, для него все закончилось травмой головы, достаточно сильной, чтобы вызвать… амнезию. Да. Амнезия. Может, он ушел от автобуса и его нашли в сорока милях от места аварии, без документов, напрочь забывшего, кто он и откуда. Такое могло случиться, не так ли? Она видела аналогичные истории в фильмах. Конечно, полная потеря памяти. И если все произошло именно так, мальчик мог оказаться у приемных родителей, начать новую жизнь. А вот теперь сидел в «Шевроле»-универсале кремового цвета. Но судьба позаботилась о том, чтобы пути их вновь пересеклись и…
Мальчик почувствовал ее взгляд и повернулся к ней. Она затаила дыхание. И когда они смотрели друг на друга через два стекла и разделяющий автомобили желтоватый туман, у Тины возникло ощущение, что они пытаются наладить контакт через безграничную пропасть пространства и времени. Но потом, разумеется, фантазии уступили место реальности: в «Шевроле» сидел не Дэнни.
Отведя взгляд от мальчика, Тина посмотрела на свои руки. Они с такой силой сжимали рулевое колесо, что костяшки пальцев стали белыми-белыми.
– Черт!
Тина злилась на себя. Думала, что она – закаленная жизнью, обладающая немалым опытом, здравомыслящая женщина, которая способна справиться с любыми превратностями судьбы, и ее тревожила полнейшая неспособность смириться со смертью Дэнни.
После начального шока, после похорон она вроде бы начала выкарабкиваться из пропасти отчаяния. Постепенно, день за днем, неделя за неделей, она отдалялась от Дэнни, испытывая печаль и чувство вины, со слезами на глазах и горечью в душе, но при этом твердо и решительно оставляла сына в прошлом, уходя в будущее. За прошлый год Тина поднялась на несколько карьерных ступенек, рассчитывая, что упорная, выматывающая работа сработает как морфий, позволит заглушить боль, пока она окончательно не утихнет.
Но потом, буквально несколькими неделями раньше, она вдруг заскользила назад, на дно той самой пропасти, в которой и оказалась сразу после того трагического происшествия. Ее нынешнее отступление с уже завоеванных позиций выглядело иррациональным, не объяснялось законами логики. Вновь она не могла отделаться от мысли, что ее сын жив. Время должно было уводить ее все дальше от рвущей душу боли, но случилось так, что прошедшие дни сложились в кольцо и привели ее в исходную точку, где боль была особенно нестерпимой. До этого мальчика в «Шевроле»-универсале она принимала за Дэнни и других. За последние недели видела сына в нескольких автомобилях, в школьных дворах, мимо которых проезжала, на тротуарах, в кинотеатре.
Опять же, ей часто снилось, что Дэнни жив. И каждый раз, просыпаясь после этого сна, она на несколько часов буквально выпадала из реальной жизни, ничего не могла с собой поделать. Тина уже наполовину убедила себя, что этот повторяющийся сон предвещает возвращение Дэнни: каким-то образом он все-таки выжил, и вот-вот она сможет его обнять.
Тина как могла цеплялась за эту притягательную грезу, но жизнь рано или поздно брала свое, и, как бы ни было больно, ей приходилось признавать, что вещего в этом сне ничего нет. Тем не менее она знала: после того как он приснится ей в следующий раз, в груди вновь проснется надежда.
И в этом не было ничего хорошего.
«Это болезнь», – говорила она себе.
Тина повернулась к универсалу и увидела, что мальчик по-прежнему смотрит на нее. Глянула на вцепившиеся в руль руки и нашла в себе силы разжать пальцы.
Горе может свести человека с ума. Она слышала, как другие люди произносили эти слова, и не сомневалась в их правдивости. Но она не собиралась допустить, чтобы такое случилось с ней. Она знала, что не позволит себе утратить связь с действительностью, какой бы суровой та ни была. Тина не могла позволить себе надеяться на чудо.
Она любила Дэнни всем сердцем, но он ушел. Превратился в кровавое месиво вместе с четырнадцатью другими мальчишками, когда автобус попал в аварию. Жертва большой трагедии. Его изувечило до неузнаваемости. Он умер.
Его останки.
Гнили.
В гробу.
Под землей.
Упокоились навсегда.
Нижняя губа задрожала. Ей хотелось плакать, она чувствовала, что должна поплакать. Но не могла.
Мальчик из «шеви» потерял к ней интерес. Теперь он вновь смотрел прямо перед собой, на витрину магазина.
Тина вышла из «Хонды» в прохладную ночь. Глубоко вдохнула и вошла в магазин, где ледяной кондиционированный воздух пробирал до костей, а яркий свет флуоресцентных ламп разгонял любые фантазии.
Она купила пакет обезжиренного молока и батон белого хлеба, нарезанный тонкими ломтиками, и каждый такой ломтик содержал ровно половину калорий в сравнении с обычным куском, какой отрезаешь от батона. Она более не выходила на сцену, теперь работала за кулисами, сама ставила шоу, но лучше всего чувствовала себя, как физически, так и психологически, оставаясь в прежнем весе, когда еще танцевала сама.
Пятью минутами позже она приехала домой, в скромный особнячок в тихом районе. Оливковые и кружевные чайные деревья лениво шуршали листвой под легким ветерком, дующим из Мохаве.
