Как меня зовут? Да если бы я помнил…Больше тысячи лет назад меня звали Доброслав. Значение этого имени очевидно: Славящий Добро. Только не думай, раньше «добром» было совсем другое. Вырезать целую деревню врагов с женщинами и детьми – вот это называлось «добром». А уж если кочевников вырежешь – это «любо доброе»…
Это имя я носил почти до двадцати двух лет. Вырос сильным, крепким – настоящая опора семьи. Я был старшим сыном, поэтому во всем помогал отцу. В том числе и в битвах. Сколько мы рубились плечом к плечу, сколько поля вместе пахали, сколько браги выпили, уж и не упомнить. Я и дом, помню, себе начал строить и невесту присмотрел, когда эта нечисть с Востока пришла. Они свои огромные полчища из тысячи человек называли «тьма». Сейчас часто можно услышать «тьма наступает», «темные силы». Но когда ты в поле стоишь, а на тебя летит конница с гиканьем, криками, и их столько, что горизонта не видно. Вот эта настоящая тьма. Когда безысходность. Когда либо ты, либо тебя. И ты орешь от страха, меч поднимаешь и сам бежишь навстречу. Подрубаешь ноги первому коню, на тебя кровь льется, как дождь, глаза застилает, дышать мешает. Нельзя себя ни на миг отпускать и дать врагу шанс. Надо рубить, колоть, топтать. Иначе живым не уйдешь.
Мы хорошо сражались, князь нас хвалил всегда, золотом награждал. Отец так вообще тройку мог ударом кулака остановить, столько в нем силы копилось. Но в тот раз он не выстоял. Срубили ему голову, как и одному из моих братьев. А в битве мы победили. Это так странно: вроде выстояли, не пустили врага на свою землю, вон их «тьмы» лежат, все поле усеяно, а у тебя слезы, отчаяние, лишь кричать хочется. Князь меня тогда сам утешать подошел и отца помог похоронить. Они давно вместе воевали, знали друг друга, поэтому разделили мы горе вместе.
Князь мне тогда сказал, что враг на самом деле не разбит. Что это лишь часть их огромного войска, и они совсем близко. Он сказал, что есть средство, как защитить нашу землю и, если я готов пожертвовать своим будущим, то смогу помочь. Нас в семье четверо брата было. Я знал, что они мать и сестру в обиду не дадут и хозяйство поднимут. Дал князю свое согласие, раз только так можно было спасти нас.
Этой же ночью мы пришли в старое сгоревшее святилище. Раньше там стояли статуи старых богов, но это еще до нас, лет двести назад. Тогда у нас уже единый Бог был для всех. Поэтому от святилища остались обгорелые срубы, да камень-алтарь посередине. Он слишком тяжёлый был, поэтому никто его уносить не стал.
Князь мне сказал, что Бог оставил нас. Но есть те, кого мы еще можем попросить помочь. Забытые, ушедшие боги, которым молились лишь единицы. На этих словах к нам из леса пришли три старика. На их телах светились татуировки с загадочными знаками, а на посохах узором струились руны. «Это волхвы, – сказал мне князь. – Они попросят богов дать нам силу, но для этого им нужна кровь, молодая и чистая»
Я сам на алтарь лег. Все мысли из головы ушли, остались лишь лица отца, матери, братьев, Маруси из соседнего города. Волхвы что-то тихо пели; звезды светили ярче. Старики развели костер рядом с алтарем, и мне сразу стало жарко. Потом они велели снять рубаху и начертили на моей груди какие-то символы. Я и по сей день не знаю, что они означали. Они стали петь громче, пламя разгоралось, пение превратилось в хохот, волхвы принялись танцевать. В какой-то момент я повернул голову и увидел лицо князя. На нем застыл ужас. Вокруг нас ходили страшные огромные тени, луна отражалась в их огромных блестящих глазах. Они ходили бесшумно, лишь шелест веток и кустов говорил, что нас далеко не пятеро на поляне. Старики затянули горловую песню, блеснул нож, и боль пронзила мою грудь. Сердце еще раз испуганно ударило, как бы пытаясь вытолкнуть сталь, а потом наступила тьма.
Это сейчас я понимаю, что волхвы меня отправили в место, которое сейчас называют «адом». Говорят, что он у каждого свой. Мой оказался таким, как никто его до сих пор не описывал. Я перерождался. Сначала стал конем, которого везли на живодерню. Потом горел на костре, окруженный врагами. Потом оказался в гуще сражения и меня пронзили копьем. И еще десятки, нет, сотни смертей. Я возрождался, чтобы увидеть последние мгновения жизни и снова умирал. Мне казалось, что я провел там вечность. И вдруг, в какой-то момент, понял, что мне надо делать. В очередном воплощении я нечеловеческим усилием выдернул дубину из рук нападавшего на меня огромного воина и размозжил ему голову. Потом сопротивлялся и боролся в каждом месте, где оказывался. И меня вознаградили. Правда, по-своему.
Куда тогда попал и кто со мной говорил, я не знаю. Наверное, это был тот, кем сейчас верующих пугают. Одновременно мне казалось, что моя кожа сворачивается под невыносимым жаром, а внутри холодно, как в пустоте между звездами. Меня о чем-то спрашивала огромная многоглавая тень, и я мог в ответ лишь кричать от боли, едва осознавая, что от меня хотят. А оказалось, что мне давали силу, равной которой не было раньше ни у кого под луной. А еще, что мое присутствие не по душе Хозяину мира, куда я попал, потому что слишком силен. Поэтому он опалил мою душу и заморозил сердце, а затем отправил обратно, чтобы я уничтожил всех, кто хоть немного на меня похож.
Очнулся я на той же самой поляне. Как только мои глаза открылись, костер погас. Остались лишь звезды и неполная луна. Ее света хватило, чтобы увидеть застывших вокруг стариков и князя, стоявшего на коленях перед алтарем. Я поднялся и вынул нож из груди. Крови больше не было. Рана затянулась буквально на глазах. Я втянул носом воздух, разом почувствовав все запахи вокруг. Казалось, будто на дворе ясный день, в свете тусклой луны я разглядел даже капельки пота на лбах стариков. А потом ощутил её, жажду убивать. И с криком пронзил горло ближайшему волхву. Кровь хлынула ручьем, я поднял тело над головой и выбросил его, как пустой мешок. Оставшиеся два упали на колени, моля о пощаде, но они последовали за первым. Я подошел к князю, который принялся говорить мне об отце, о долге, о семье и этим смог немного успокоить слепящий меня гнев. Мне дали силу. Остатки разума говорили, что ее надо применить.
