Юлия Линде - Gloria mundi

Мы с Катей Городец в пятый раз вылетаем из воображаемых кулис с вентиляторами за спиной и трубочками для коктейля в зубах. Мы – комарихи.

– Ганилевич, ты можешь храпеть как-нибудь поскромнее? Мы расколемся! Я уже десять минут оторжаться не могу!

– Профнепригодность! Взяли в этюд – терпите. Буду играть по полной. Что я, должен у вас тупо валяться, как трупак?

– Ладно. Сначала. Врубай «Валькирию».

Когда мелодия звучит во второй раз – вылетаем.

Мы снова репетируем проклятый этюд про комаров. С нами (в качестве сонного тела) Остап Ганилевич, здоровенный парень курса. Суть: темнота, возле ночника спит тело. Мы с Катей, пронзительно зудя, влетаем с вентиляторами за спиной (типа крылья) и зубочистками во рту (типа жало или что там у комара?), обнаруживаем тело, переглядываемся, киваем друг другу, прицеливаемся и кусаем, но Ганилевич оказывается толстокож и просто переворачивается на другой бок. Как назло, он очень ржачно храпит, с художественным посвистом, ну просто из недр души – смакует, гад, попробуй тут не расколоться (а колоться нельзя категорически, сразу тебе от мастера диагноз – «профнепригодность»). Потом мы с Катей возвращаемся с трубочками для коктейля, Ганилевич отмахивается, смачно причмокивает во сне, вставляет беруши. Мы не сдаёмся и в третий раз вылетаем с велосипедными насосами. Ганилевич хлещет нас подушкой. В четвёртый раз мы появляемся с пылесосами. Ганилевич от одного звука вскакивает в ужасе, но, пока он ищет фумигатор, мы успеваем присосаться. В роли фумигатора у нас зелёный софит, который мы клятвенно обещали вернуть на учебную сцену сразу после показа. Отбиваясь от пылесосов, Ганилевич всё же включает спасительный фумигатор, и мы в корчах уползаем.

Ганилевич ленится придумывать этюды и каждый день напрашивается к кому-нибудь в компанию. Чаще всего его прогоняют. Каждый сам за себя. Катя, кажется, самая адекватная на нашем курсе, где все в любой момент готовы не то что сожрать, а до костей обглодать своих однокурсников.

Всякий раз я вхожу в аудиторию и чувствую, как наэлектризован воздух: человек человеку конкурент. Недавно у нас было такое упражнение по системе Чехова (нет, не Палыча, а его племянника, Михаила, не менее гениального), называется «Атмосфера». Пара-тройка студентов выходит за дверь, остальным препод даёт задание вообразить какую-нибудь атмосферу – паники, удивления, скорби, новогоднюю… Мы просто сидим по кругу на стульях, ничего не показываем, только молча воображаем; когда препод понимает, что атмосфера создана, он зовёт тех, кто был за дверью. Они должны отгадать, почувствовать, что это за атмосфера. Так вот, если посторонний случайно зайдёт в кабинет, где сидит наш курс, постороннего этого уже с порога снесёт атмосфера зависти и соперничества. Наш мастер, Егор Ползухин, говорит, что главная движущая сила творчества – ненависть. Каждый из нас должен разозлиться и работать.

Этюд мы репетировали до девяти вечера. Я шла из ГИТИСа в распаршивейшем настроении. Мы с Катей Городец собирались сегодня утром показать этот проклятый этюд, но нас подставил Денис Симчук, который должен был играть спящее тело. Денис нагло заявил прямо перед мастерством[1], что его позвали ещё в два этюда и там у него нормальные роли, а не дерьмо. На кой ему просто валяться? Худрук орал на нас с Катей, что мы не умеем организоваться и это наши траблы. Мы не сказали, кто нас подставил, благородно промолчали, зато Денис, придурок, вылез поддакивать: типа да, эти две репетировать не умеют, вчера зато в столовке тусовались. Обидно, хоть вой! Не было нас в столовке! Он нарочно подставил! Худрук мысленно добавил нас в чёрный список. Он всегда категоричен. Срочно нужно реабилитироваться, иначе он поставит на нас крест и наши этюды даже до конца не станет досматривать, что бы мы ни показали. «Театр – борьба за выживание», – говорит наш мастер. Вся надежда теперь на Остапа. Спаси нас, Остап!