Греемся поздним вечером.
Не хотелось мне дикой страсти,
Но слияние тел обеспечила
Бесконечность голодной пасти.
Время шло, организмы пьянели,
Слабли импульсы от нейронов.
Страсть стегала твой дух сильнее,
А коньяк не жалел патронов.
Свет луны, озаряющий спальню,
Мне помог изучить твое тело,
А затем разогнать пожелания.
Этой бури давно ты хотела.
Словно ветром рвет глаза
И сердце бьется так,
Как будто тянут небеса
В далекий страшный мрак.
Сильный гнев несет воды
Туда, где я мечтал
О мире полной тишины
И засухи не ждал.
Миг находит грусти след.
На стенах нет теней.
Теряю временный ночлег
У тусклых фонарей.
Ум всю жизнь хотел узнать,
Но так и не узнал
Тех, кому пришлось пускать
По венам свой талант.
Каждой клетке организм
Определяет роль,
Которой должен быть судим,
В которой правит боль.
Ее глаза проникновенны,
Нежнее пуха пальцы рук.
Она могла бы быть примером
Среди раскованных подруг,
Что вечно тянутся ко дну
По бесконечным кавалерам,
Под нескончаемый недуг
От алкогольного барьера.
Ее глаза проникновенны,
Нежнее пуха пальцы рук.
Она могла бы быть примером
Среди раскованных подруг!
Так хорошо идти по ветру,
Внедряться в свежесть февраля,
Когда под солнцем безответным
Все лужи смотрят на тебя.
Приятна верность ожиданий
Светлейших дней промеж дождей
И шепот волн морских у зданий,
Которым томно без людей.
Выносливость стартует безупречно.
Без замыслов свирепых боль,
Когда на службе жизни скоротечной
Необходимо подобрать пароль
К любым ногам. Число их бесконечно
И подготовлено стоптать любой
Подошвенный, не углубленно вечный,
С экстрактами господства слой.
Я молил упорно не ругаться,
Я просил не вмешивать меня
В ваше головное демократство
От шаболд и до монастыря.
Я склоняю выжатые веки,
Я пытаюсь вновь преодолеть
То, что недоступно в клетке
Птице самовольно лицезреть.
Один на поле… Снег и небо
Сливают вместе облик сна.
Кругом пустынно. Фон просветов.
В оттенке серого глаза.
На крыльях белых… Страх и жалость
Вверху дают пролить слезу.
Весь мир пустует не на малость.
На перья пылью дна сорю.
Система нервных излияний,
Что вывели когда-то из себя
И удержали намертво цепями
У окончаний – нервная среда.
Ее зависимость забита страстью
К бесстрашию болезненного зла,
Что трогает прикованное сердце
Вливаясь в окончание ножа.
Стакан густой наполнен кровью
От тех, кто медленно ко дну
Спускался с раненой любовью
И в адском пламени тонул.
Стеклянных вымыслов приливы
Сменяют правды место. Лжи
Потеки скрашивают стены.
Безумство – падающий крик.
Город выкрашен снежною краской.
Ночь. Проснулись немые огни.
За стеклом жизнь похожа на сказку,
Что написана с легкой руки.
За холодной прозрачностью мир,
На котором огромнейший крест.
За холодной прозрачностью рай,
В котором уже нет мест.
Город выкрашен снежною краской.
Ночь. Цветочек грустит у окна.
Четыре стены, но цветок со спины
Съедают дверные глаза.
Голова, как большой интегратор,
Накопила нескромный запас
Напряжения. Стало опасным
Отраженье в дверных зеркалах.
Пройден путь и повернута ручка.
Туалет вновь сменяет вид глаз,
Под надзором которых желудок
Не находит последний запас
Рвотно-жидкостных масс. Пребывание
На земле супертонких зараз
Льется смыслом от воли до боли, –
Быстротечно для девичьих фраз.
Город выкрашен снежною краской.
Ночь. Проснулись немые огни.
За стеклом жизнь похожа на сказку,
Что написана с легкой руки.
Все, что сливается с добром,
Теплом, душевным пониманием –
Готовая слепая жизнь
Всех призывающая к раю.
В одних глазах видна слеза,
В других – размазаны улыбки.
Но только те честны глаза,
В которых совесть – не ошибка.
В моем доме черные цепи,
Что так тянут к себе лишь меня.
В моем доме черные струны,
Что с гитарою день ото дня.
Я хочу до всего дотянуться
И рисую все то на листе,
Что сейчас очень-очень мне нужно,
Что сейчас полыхает во мне.
В моем доме есть моя мама,
В моем доме есть пара друзей
Настоящих. В чудеснейшем доме
Меня девушка ждет моих дней.
Я хочу лишь уснуть и проснуться
В том, что там, где меня нет сейчас.
Проснуться и чуть насладиться
Мечтами наружных прикрас.
Весна листвой салатовой
Накрыла с головой.
Пила всю ночь и плакала
Девица под луной.
Пила всю ночь и плакала
Девица под луной.
Весна листвой салатовой
Скрывала эту боль.
Я иду по окраине города
Мимо старых домов. На встречу мне
Попадаются разные добрые
И до боли уже привычные,
С абсолютно различными взглядами, –
Просто личности, что меня радуют.
Меня радует их волнение
При малейших препятствиях жизненных.
Меня радует их отношение
При попытках помощи искренней.
И могу ли прожить без голода
В те моменты, когда безденежье?
И могу ли я стоить дорого,
Если взять с меня просто нечего?
Задаю сам себя я вопросами,
Что при этом меня сильно радуют.
Меня радует их содержание,
От которого мозг в кипячении.
Меня радует их философия
В постоянном процессе лечения.
Поднялся в горы. Накурился.
Раскинул грудь на ветра мысли.
Увидел город, море листьев
И в высоту душой проникся.
Вокруг дороги лишь пустыня,
Но вдалеке узоры гор.
Горячий ветер подзатыльник
Дает авто, не в перебор.
Душа раскрепощает тело.
Глаза чаруются в упор,
Переполняясь совершенством,
Освобождая коридор
Меж приближающихся гор.
Ведущий стал поставщиком
И подогрел со всех сторон
Кавказа скальное колено.
Включив народные напевы
Издалека, доносчик нот
Готов кавказские манеры
Внедрять, как сладкий сок.
Душа раскрепощает тело,
Когда свобода возле ног
Своим лихим великолепством
Освобождает от тревог.
Не хочу вставать. Лежу.
На балкон распахнутая дверь
Пропускает солнце в комнату мою.
А апрель, как будто акварель
На него разлили поутру.
Ноги тянут к вершинам заснеженным.
Как сегмент, я не выступлю мужеством.
Понесусь вместе с кедами прежними
По природным высоткам содружества.
Ноги тянут к вершинам заснеженным.
Как сегмент, я не выступлю мужеством.
Понесусь вместе с бедами прежними
По природным высоткам содружества.
Ты сексуальностью своей
Насилуешь меня на расстоянии.
Я отношусь к свободе с пониманием,
Но в данный час желаю быть рабом.
Прекрасно под ночным дождем,
Скрывает под собой всю дрожь,
Не тратит взглядов ясным днем,
Способно прятать чью-то ложь.
Великолепны все аплодисменты
И безупречно жизни полотно,
