Одно время я думал, что все хорошее дается нам свыше. Но после того как глубинные бомбы рвались вокруг меня целых пять минут, я быстро изменил свое мнение на этот счет.
Лейтенант флота Пауль Моллер
Подводник
Третья серия глубинных бомб легла дальше, хоть и тряхнула лодку. Четвертая серия – с кормы – звучала еще глуше. Пятая легла еще дальше в стороне. И затем – долгая тишина, нарушаемая лишь хриплым дыханием собравшихся в центральном посту да падением капель конденсата с потолочных труб.
– Отходит, – акустик произнес это, едва шевеля губами, но никто и не подумал переспросить. Где-то там, наверху, кто-то ровно так же держался за наушники, ловя каждый приходящий из глубины шёпот. – Разворачивается…
– Командир?
Молодой офицер стащил пилотку, провел рукой по макушке, словно пытаясь хоть немного пригладить короткий форменный ёжик.
– Малый вперед, руль право двадцать. Отойдем и попробуем всплыть под перис… – он осекся, не договорив, потому что все в отсеке услышали новый звук, едва ли не самый страшный на свете – резкий, отрывистый импульс гидролокатора. И почти сразу за ним – глухие тяжелые удары о воду. Этот звук опередил погружающиеся бомбы, но совсем ненамного. А потом стало темно…
Фон Хартманн, хмурясь, смотрел, как понурые курсанты один за другим выбираются из люка тренажера. Когда его только монтировали, кто-то предлагал подвести среди многочисленных фальшивых труб пяток настоящих, с холодной водичкой, чтобы в нужный момент добавить правильных ощущений. Жаль, техники отпинались: мол, у нас там электроприборы, вам развлечение, а нам после каждого такого дождика паять не перепаять. Но в целом и так неплохо получилось.
Последним, как положено, вылез «командир», он же староста класса, имевший самый унылый и помятый вид. Но – пока еще живой, хотя только что постарался этот факт исправить.
– Лейтенант флота Такахаси!
Парень затравленно глянул на преподавателя и попытался хотя бы расправить плечи.
– Вы хоть поняли, в чем была ваша ошибка?!
– Так точно, фрегат-капитан.
– Излагайте…
– Не уделил внимания первоначальному докладу акустика о сдвоенной цели… – уставясь на «волнистый» паркет, принялся перечислять незадачливый «командир», и лейтенант совершенно по-мальчишески шмыгнул носом, – не выждал.
– Положим, выждать бы у вас вряд ли получилось, – усмехнулся фон Хартманн. – Вы на сегодня последняя группа, так сидеть пришлось бы до-олго. Я человек одинокий, дома меня даже кошка не ждет…
– Неужели до утра бы сидели, Ярослав Ахмедович? – не выдержал кто-то из остававшихся снаружи. – Виноват, фрегат-капитан…
– До утра, – фон Хартманн оглянулся на бронзовые часы над входом, – вас точно не хватило бы.
Говорить, сколько именно курсантам пришлось бы сидеть в тренажере, он все же не стал. Хотя внутри не было часов и все свои перед «погружением» испытуемым полагалось сложить в отдельный ящик, но… понятное дело, правила существуют затем, чтобы их пытались нарушить. Не тюремщиков же вызывать для обыска, чтобы светили фонариком в рот и другие места, куда солнце не заглядывает.
– Данный тактический прием, – подойдя к доске, Ярослав изобразил два расходящихся сторожевика и напротив них силуэт субмарины, – у нас получил название «атака с подкрадыванием». Один корабль старается удерживать постоянный контакт с подлодкой и передает данные о её месте на второй. А тот на малом ходу выходит на позицию для атаки. А дальше, – фон Хартманн кивнул на тренажер, – вы сами все видели. Субмарина подход второго корабля не слышит, начать маневр уклонения не успевает. В последний момент импульсом гидролокатора уточняют позицию и накрывают серией глубинных бомб. Простая и очень эффективная схема.
Ярослав замолчал, обводя взглядом притихших курсантов.
– Мы узнали о ней четыре месяца назад, когда Е-275 после такой атаки смогла всплыть и вернуться. Теперь о ней знаете и вы. На сегодня всё, свободны.
Он держался, пока за последним из учеников не захлопнулась дверь. Потом опустился – да что там, рухнул как мешок – на стул у стены, словно из надутого манекена в офицерской форме кто-то резко выпустил воздух. Вновь оглянувшись на дверь, вытащил из нагрудного кармана плоскую фляжку. С утра она была залита «под пробку», сейчас в ней оставалась примерно четверть, и этот остаток он влил в себя за пару глотков. Стало чуть легче… но всего лишь чуть, и даже удар с размаху обоими кулаками по столешнице не принес облегчения.
– Вот дерьмо, а…
Отвечать было некому – только с официального портрета сбоку от доски на происходящее укоризненно взирал адмирал Борщаго. Но старик этим занимался уже лет семьдесят, вне зависимости от происходящего в помещении. Даже когда в нем уже никого не оставалось и свет выключили.
На улице, впрочем, тоже было темно. Вечер пятницы, время «добровольной помощи воинам империи», то есть плановое отключение невоенных потребителей. Вдоль аллеи светила лишь каждая пятая лампочка, да и та желто, вполнакала – отражающаяся в лужах сквозь разрывы туч луна казалась куда ярче.
Собственно, видно было по большей части эти самые лужи – разбросанные по асфальту блестящие кляксы с черными точками опавших листьев. Ступив на одно из этих пятен, фон Хартманн запоздало вспомнил, что на правом башмаке уже неделю как разошелся шов. Надо бы отнести сапожнику, работы всего ничего, но все никак не получалось – другой обуви на осень в доме нет, не считая парадных сапог, а в них и на параде-то выглядишь дурацки…
Тут впереди появились два круглых белых пятна, и сгусток тьмы за ними обрел угловатые черты автомобиля. Пятна стали ярче, свет резанул по глазам, и пришлось прикрыться рукой. Сцена как из плохого детективного фильма, только это не кино, а трофейный «Горлов» он перестал носить еще весной. Глупо показалось таскать лишнее кило железа… район тихий, что ни дом – флотские отставники, а чаще – доживающие на половинную пенсию вдовы. Своей шпаны нет, а портовые так высоко в гору не заходят. Ибо взять с местных стариков почти что нечего, зато идти мимо «кумирни», она же «база подготовки № 4», и риск нарваться по дороге на рыщущий в поисках самовольщиков патруль неприятно велик. А флотские – это не родная полиция, сначала отоварят прикладом по почкам для профилактики, а потом начнут ласково спрашивать, чьих ты, сукин сын, будешь и почему до сих пор от призыва бегаешь?
Жаль, сюда патрули не заходят, далеко…
Дверца машины звонко лязгнула, выпуская наружу что-то темное, длинное… и слегка сутулое. Водитель сделал два шага вперед, так что в конус фар попали ноги, край темно-синего пальто… выше, на лице тонко блеснули стекла, а под ними смутно белел… шарф?!
