К середине марта 1584 года, когда безмолвствующий в печали двор со дня на день ждал смерти своего государя, когда повсеместно по всей огромной стране во всех монастырях и церквях молились о здравии и продлении жизни Грозного, виновного в опалах и гибели невинно изобиженных и загубленных, состояние его внезапно улучшилось… К угасающему на глазах всех придворных царю неожиданно и бурно прихлынули вроде как безвозвратно покинувшие его жизненные силы – и уже это одно многими придворными было расценено как чудо и тайный добрый знак свыше…
Зашептались промеж собой об этом явленном чуде в кремлевском дворце ревностные придворные печальники и богомольцы за царево здравие, искренние и лицемерные:
– …Значит, до Господа дошли слова всенародной молитвы подданных государя за его здравие…
– …Не оставили, выходит, Пречистая Богородица, Святой Никола Чудотворец и многие святые отцы, вняв молитвам самого государя…
– …Заслужил венценосец небесного прощения своим искренним покаянием за грехи содеянные…
– …Может, и заслужил самодержец – болезни-то по грехам, а исцеление по покаянию…
– …Наверное, каялся сильнее, чем грешил…
– …Это верно, сильнее его грешить невозможно…
– …А каялся он, действительно, сильно и безмерно… Вот и пересилил покаянием грехи тяжкие…
– …Только к грехам своим святых отцов не присовокуплял, а к покаянию своему все церкви и монастыри присовокупил… Потому и пересилил…
– …Неужто и впрямь из гроба, с того света можно уползти?… Неужто можно и крышку гроба сдвинуть над собой, и могильную землю над собой руками разбросать?…
– …Значит, можно и с того света смыться, если силы в себе почуять и от лекарств дохтура Эйлафа отказаться…
– …И от смертной болезни удрать можно, к радости сына Федора, его супруги Ирины и ее брата, любимца государева боярина Бориса Годунова…
– …Заскучает Богдан Бельский, родич Годуновых, без дела, раз выздоравливающий государь не будет теперь из его рук заморские лекарства принимать…
Все при дворе знали, что состояние Грозного сильно ухудшилось за последнее время, с резким кризисом в конце февраля, когда из-за обострения болезни – «что по грехам учинена» – в государевых аудиенциях было отказано английскому послу Боусу, а также польскому послу. Царя в последнее время лечили с помощью своих редких заморских лекарств английский врач Якоби, а потом знаменитый фламандский лейб-медик Эйлаф. Но при дворе знали и странную причуду государя: при высочайшем уважении и полном доверии к знатным иностранным докторам, он уже с давних пор принимал вовнутрь все снадобья только из рук своего худородного любимца Богдана Яковлевича Бельского под надзором боярина Бориса Федоровича Годунова…
Грозный выделил Бориса Годунова и Богдана Бельского еще со времен разгара опричнины, когда их ввел в особое царево окружение близкий родственник Богдана, свирепый Малюта Скуратов-Бельский. Началу придворной карьеры юного Бориса, родившегося в 1552 году, способствовал дядя Дмитрий Васильевич Годунов, занимавший должность «постельничего» при дворе царя. Именно постельничий, помимо многих хозяйских забот, занимался охраной царских покоев, что в тревожные и опасные времена опричнины, заговоров и противостояний внешних и внутренних приобретало первостепенное значение. Юный Борис Годунов начинал свою бурную придворную карьеру сначала в свите старшего сына Грозного, Ивана Ивановича (1554–1582), под началом Василия Петровича Захарьина-Яковлева. Какое-то время Годунов, даже при протекции постельничего дяди из дружеских, даже братских отношений с царевичем Иваном, оставался фигурой неприметной. Только в 18 лет он сделал первую решительную попытку возвышения, своего наивного взлета «в высокие круги» при дворе: рядовой, но амбициозный опричник женился на дочери первого опричника царя Малюты Скуратова, Марии. Царь Иван Грозный обратил внимание на Бориса и приблизил его к себе, когда тот вместе с тестем Малютой Скуратовым способствовали осенью 1571 года в Александровской слободе очередному, третьему браку царя с Марфой Собакиной, приходившейся родственницей Малюте. Но царица Марфа, на свадьбе которой Борис был дружкой, всего через 15 дней после свадьбы скоропостижно умерла, официально двором было объявлено, что юную царицу извели ядом. Тесть Малюта и зять Борис тем временем принялись укреплять свое положение при дворе новыми брачно-родственными союзами: в том же 1571 году первый наследник царя, царевич Иван Иванович, сыграл свадьбу с близкой родственницей Бориса Годунова, Евдокией Сабуровой, а в 1575 сестра Бориса Ирина стала супругой царевича Федора. Через три года Грозный пожаловал своего родича Бориса придворным чином кравчего, ответственным за стольников, подающих еду и напитки, а затем и боярским званием.
Возвышение Богдана Бельского также было связано с первым опричником Русского царства. После гибели во время ливонского похода в 1572 году жестокого «царева ока» Малюты государь приблизил к себе его родича Богдана, который возглавил сыскное ведомство и стал новым всевидящим оком царя. Последние 12 лет Богдан Бельский в качестве нового «царева ока» безмерно пользовался всеми милостями Грозного и заслужил такое особое положение при дворе, что все лекарства во время тяжкой болезни царь принимал только из его рук. При дворе догадывались о тайных причинах такой причуды царя, вызванной безмерным доверием и расположением к Богдану Бельскому.
Всего год назад больной и преисполненный печали по поводу гибели престолонаследника, царевича Ивана, царь, услышав о смерти в Литве своего заклятого врага Андрея Курбского, изъявил нескрываемую радость – он пережил изменника, бывшего его лучшим другом детства и юности. Тогда-то Грозный и признался Годунову и Бельскому, что Курбский в пору далекой юности потряс его рассказами о пребывании в Золотой Орде его знаменитого праотца, святого благоверного князя Федора Ярославского и Смоленского. Золотоордынский хан, прежде чем выдать за русского князя свою дочку, испытывал его, посылая начальником русско-татарского войска против своих врагов, а сажая за общим столом на пирах рядом с собой, поручал наливать вина и напитки и подносить ему ханскую чашу… Вот и особую близость к царю получили особо доверенные кравчий – боярин Годунов и «подносящий лекарства» Бельский…
Посетовал горько Иван Грозный боярину Годунову и «цареву оку» Бельскому, что только одним тайным советом своего тогдашнего друга Андрея Курбского воспользовался: сам молился о здравии царицы Анастасии перед чудотворной иконой святого Федора с сыновьями Давидом и Константином и супругу обязал молиться и к ней прикладываться во время тяжкой болезни – и ведь полегчало одно время царице… Только вторым советом ярославского князя царь не воспользовался… Знал ведь что-то тайное и темное о замыслах лихих отравителей-заговорщиков в окружении царицы Анастасии тогдашний лучший воевода Андрей Курбский, если вскользь, как бы невзначай, намекнул другу юности царю воспользоваться примером из жизни своего праотца, святого Федора и хана Золотой Орды. Чтобы все лекарства во время своей тяжкой болезни царица Анастасия принимала только из рук царя… Незачем было Годунову и Бельскому слышать о том, что Курбский был неравнодушен к Анастасии, а про отношения хана-тестя и князя-зятя в Орде было сказано со смыслом: подносить чашу что с вином, что с лекарствами – это дело более ответственное, чем просто принимать что-то от доверенного лица…
