– Бедное животное, – сказал Вильгельм, глядя на умирающую корову. Он был фермером, любящим мужем и хорошим отцом своего единственного сына, которому только исполнилось девять лет. – Стой, сынок. Не подходи ближе. Эта ужасная болезнь заразна.
Маленький Вилли со страхом и жалостью смотрел на страдающую скотину. Глаза коровы излучали такую боль, что мальчик запомнил их на всю жизнь. Они стояли посреди огромного оврага. Люди называли это место кладбищем скотов. Название полностью отражало его функцию. Умирающих или мертвых животных сбрасывали сюда.
– Нельзя ее похоронить? – спросил Вилли, вытирая слезы.
– Она ведь еще не умерла, – улыбнулся отец. – Хочешь похоронить ее заживо?
– Ну, пап! – Обиделся мальчик. – Я имею в виду после.
– Опасно. Есть риск заразиться. К тому же, умирающий скот тут часто не убивают, а оставляют на съедение волкам.
– Это жестоко, – проворчал сын.
Почти каждый день они шли с папой привычным маршрутом через Площадь Свободы. Надо было попасть на рынок и купить продукты домой. Вилли любил эту часть своего дня. По дороге им попадался разный народ. Кто-то смешил его, кто-то пугал, но это всегда было интересно.
В тот день все шло как обычно. Они свернули после знаменитого памятника борцам за свободу за угол. За ним начинался рынок. Сотни людей разного происхождения бегали туда-сюда, у каждого были свои задачи и свои настроения. Тут собирался весь город. Рынок был мини-версией всей планеты с разнообразием человеческих характеров. Это место завораживало.
Заглядевшись на одну лавку, отец Вильгельма столкнулся с проходившим мимо него человеком. Он хотел было тут же извиниться, но получил в свой адрес такой шквал ругательств, что не смог вынести оскорблений и начал ругаться в ответ.
Такое происходит в подобных местах постоянно. Люди толкаются, кричат друг на друга и идут дальше. Но в этот раз все закончилось иначе.
– Тебе это с рук не сойдет! – Прокричал мужчина, вытаскивая меч.
Вилли запомнилось, как неприятно поразил его контраст между отвратительным голосом уличного грубияна и неожиданно благородными чертами его лица. Бросались в глаза высокий рост, богатое одеяние незнакомца и висевшая сбоку меч, который он выхватил из разукрашенных рисунком змеи ножен движением столь стремительным и профессиональным, которое трудно было ожидать от человека такого крупного сложения.
Толпа зевак окружила их. С минуту они молча глядели друг на друга. В глазах Вильгельма был страх за своего ребенка, которому приходится наблюдать эту внезапную сцену. В глазах же высокого незнакомца не было ничего, кроме злобы, которую он хотел обрушить на первого встречного.
Отец Вилли был не робкого десятка. У него всегда при себе был небольшой топорик, который словно ждал такого случая.
– Я люблю смелых людей, только где они?! – Крикнул он, демонстрируя, несмотря на свои страхы, полную готовность к бою.
Отец произнес эти слова, потому что считал полезным показать сыну, что даже для врага можно найти достойный ответ, не прибегая к ругани. И потому что порой сдержанный ответ на незаслуженное оскорбление способен отрезвить и усовестить обидчика.
И толпа одобрительно взревела, потому что, во–первых, толпа вообще часто ревет, во–вторых, выдержка и самообладание простого фермера, внезапно атакованного вооруженным и – как видно по всему – опытным драчуном, были инстинктивно примерены каждым членом толпы на себя и, судя по всему, пришлись впору.
С первых мгновений поединка было очевидно превосходство высокорослого незнакомца. Толпа предвкушала скорую смерть фермера. Обывателю нравилось, когда в драках на рынке одна из сторон явно преобладала; это являлось залогом того, что кровопролития не придется долго ждать и можно будет, наконец, со спокойной совестью расходиться по своим неотложным делам. Если же соперники приблизительно равны по силе, то конфликт затягивается и возникает риск, что подоспеет стража и разнимет противников еще до пролития первой крови; таким образом, окажется, что обманутый зритель зря потерял свое драгоценное время. Вильгельм-старший дрался самоотверженно, но он ничего не мог противопоставить своему оппоненту. Все закончилось быстро. Вот, отец совершает последнюю отчаянную попытку нанести удар, но враг с легкостью отражает его и контратакует. Кончено! Острая сталь меча проткнула сердце любящего отца и мужа.
В смерти этой не было героизма. Она была ужасна и внезапна. Окровавленное тело упало перед маленьким мальчиком, потерявшим дар речи от происходившего перед ним кошмара. Он молча смотрел на то, как его отец лежал и издавал предсмертные стоны. И только когда кровь подтелка к его ногам, мальчик очнулся и подбежал к папе. Он рыдал, уткнувшись в бездыханную грудь, и не мог остановиться.
Глаза убийцы излучали спокойствие и удовлетворение. Через мгновение на место драки прискакало несколько вооруженных людей. Сначала все подумали, что это местные хранители порядка. Но позже все поняли, что это была личная стража победителя.
– Хорошо, что не вмешались, – сказал он, обратившись к начальнику стражи.
– Я знаю, что Вам необходимо поддерживать форму, милорд.
– Черт, да это же Артур Торс, будь я проклят! – послышалось в толпе.
Это и правда был он, глава тайного ордена Скорой Власти, бретёр и дуэлянт, бесстрашный и безжалостный убийца. Правда и то, что и к нему судьба была безжалостна, но об этом чуть позже.
– Да, вы правы. Это я, – ответил убийца. И не без сарказма добавил:
– Прошу простить меня за этот мелкий инцидент. О ребенке этого простолюдина я позабочусь, не волнуйтесь. С тех пор, как моего мальчика нашли убитым под центральным прилавком рынка, не было дня, чтобы я не появлялся на рынке. Трепещите, хамское отродье! Я отыщу убийцу своего ангелочка!
– Посмотри на меня, – обратился он к Вилли. Стража быстро подняла ребенка с окровавленным лицом и встряхнув поставила перед своим господином. И тут произошло нечто невообразимое. Вилли оказался похож на убиенного сына Артура Торса как две капли воды.
– Неужто Господь вернул мне сына?
Слезы ручьем потекли из его глаз. Он шагнул к ничего не понимающему мальчику и заключил его в объятия. Вилли не сопротивлялся, похоже, он был в прострации.
– Сынок! Маленький мой! Живой! – кричал Артур Торс, как полоумный. Опомнившись, он свирепо повернулся к толпе – к невольным свидетелям минутной слабости. И кто знает, чем бы все закончилось, но толпы уже не было, чувство самосохранения рассеяло ее, пряча глаза люди спешили унести ноги.
– Ты будешь жить со мной, – обратился он к Вилли, бережно вытирая кровь и слезы с лица ребенка. – Мы с почестями похороним твоего отца и пригласим самых достойных священников помолиться за его душу. Затем заберем всю твою семью в наш дом… Что? Кроме матери, нет никого? Ну, мать и заберем. Вам будет хорошо у меня, увидишь.
