Хорошо быть красивыми, быстрыми
И, кострами дразня темноту,
Любоваться безумными искрами
И как искры сгореть – на лету!
Марина Цветаева
Человек устроен так,
что когда что-то зажигает его душу
– всё становится возможным.
Жан де Лафонтен
Глава 1
Серый дождь барабанил по машине так звонко, что монотонная дробь еще долго раздавалась в моих ушах после его окончания. Я смотрела на капли дождя, оставшиеся на стекле, смотрела, как они стекали вниз, образуя извилистые дорожки, и думала о том, как вновь придется начинать все сначала. В новом городе, в новом доме, в новой школе, с новыми людьми. Для подростка, который уже не в полной мере ощущал себя подростком, это очень нелегко, порой, даже слишком. Мне семнадцать лет. И все, что я знала о постоянстве вещей, вместилось в четыре картонных коробки и два чемодана.
Я посмотрела на папу, смиренно везущего меня в ненавистный новый город. Он не сожалел о переезде ни капельки, хотя и был главным виновником смены декораций. В погоне за деньгами и новой должностью для папы оказалось раз плюнуть поскупиться дочкиными ценностями. Из Питера в Москву – вот это удача! И неважно, что мы и так часто переезжали, потому что мой папа долгое время был военным. А я даже не успевала запоминать имена своих одноклассников.
Все свое детство я не имела собственного дома. И чем дольше это продолжалось, тем больше мне хотелось его иметь. И в Питере, где мы прожили последние четыре года, у меня он был. Уже в прошедшем времени.
Наверное, когда-нибудь у меня будет дом, свой, настоящий дом, в котором я проживу всю свою жизнь. Там будет много красивых и уютных вещиц, тех, без которых сейчас я могу обойтись, потому что и дома-то своего, по сути, никогда не было. Но свое жилище я обустрою так, что не будет казаться, что еще чуть-чуть и тебя уже здесь не будет. Вроде как живет человек в доме, но чемоданы разобраны наполовину, и одна нога этого самого человека уже где-то там, в другом доме. Нет, мой дом будет единственным и неповторимым, самым реальным. Будет много маленьких подушек в восточном стиле, растений в ярких горшках, фотографий в красивых, но неброских рамках, светильников в стиле Тиффани, и много книг. Много-много книг, которые время от времени я буду брать с полки, садиться в кресло с чашкой какао и окунаться в новые или слегка забытые истории. Все это у меня будет. Когда-нибудь, но не сейчас.
Как напоминание о моем старом доме, где осталось все то, что я любила, раздалась громкая мелодия телефона, говорящая только об одном – звонила моя мама, пару дней назад вынужденная отправиться в Тамань, чтобы помогать моей бабушке, умудрившейся сломать руку, спускаясь по лестнице.
– Привет, мам! Как бабушка? – спросила я, распрямляя затекшие ноги.
– Хорошо. Вы уже приехали?
Вопрос звучал слишком громко для уха того, кто проснулся в четыре утра, чтобы выехать без пробок. Впрочем, мамин голос никогда и не звучал тихо.
– Нет, мы еще в пути, – глубоко вздохнула я на последнем слоге и приложила к стеклу ладошку. Этакая одинокая ладошка, прижатая к стеклу машины. Никто ее не коснется, кроме холодного стекла.
– И скоро приедете?
Вдалеке послышался крик чаек, и я тут же представила, как мама стоит на веранде бабушкиного кирпичного домика, пьет горячий кофе и смотрит на море, виднеющееся вдали. Как часто я сама стояла на том же самом месте и вглядывалась в эту синеву, вдыхая свежий морской воздух и вбирая в себя солнечный свет, весь, без остатка. Этот дом был самым родным для меня, тем местом, где всегда чувствуешь любовь и спокойствие, куда всегда хочется возвращаться. Но возвращалась я туда с разрешения родителей лишь летом, и всего на месяц. А этого, разумеется, мне было всегда мало.
– Когда вы приедете? – поинтересовалась мама с небольшим раздражением в голосе. Она никогда не любила ждать ответа долго.
– Часа через три, – ответил за меня отец, которому не нужна была громкая связь для того, чтобы слышать маму.
– Внимательнее на дороге. Аня, контролируй папу, чтобы сильно не превышал скорость!
– Да, мам, – я улыбнулась, видя, как папа скорчил смешную рожицу.
– Не буду отвлекать. Позвоните, как доберетесь. О, и надеюсь, вы там не фастфудом питаетесь?
– Ну что ты, мам. Конечно, нет, – не очень уверенно проговорила я, отодвигая рукой опустевший пакет с картошкой фри и пытаясь не замечать усмешку на губах отца.
– Хорошо. Люблю вас.
– И мы тебя! – вздохнула я и положила телефон в свой рюкзак.
– Даже не думай рассказать маме правду о нашем правильном питании,– сказал отец, допивая свой молочный коктейль. – Иначе я тебя высажу прямо вот здесь. – Он кивнул в сторону темного непроглядного леса.
– Я и не думала…
– И чему я учу свою дочь! – воскликнул папа, обгоняя фуру с надписью на английском “Дом, милый дом”.
Вновь начался дождь. Вначале лишь редкие неторопливые капли робко стучали по машине, постепенно превращаясь в напористый ливень. Раздался зловещий раскат грома, и все небо пронзила огромная молния. Мой папа так внимательно вел машину, стараясь разглядеть хоть что-нибудь за сплошной стеной дождя, освещаемой лишь редкими вспышками молний, что у меня не возникло и мысли отвлечь его разговорами. Я засунула в уши капельки наушников, включила музыку, под которую, как мне думалось, будет не так грустно ехать на встречу новой жизни, и попыталась заснуть. И несмотря на небесную дискотеку со световой музыкой, у меня это получилось.
– Просыпайся, соня…
Папин голос проходил сквозь меня, сквозь мой сон, в котором я вместе с подругой уплетали вкуснейшие на свете пончики, сидя в любимом кафе уже моего старого города. Я несколько раз моргнула, прежде чем понять, что наша поездка подошла к концу. Мы въезжали на огороженную, довольно большую территорию, в которой сосуществовали несколько домов, современных, многоэтажных, устремленных к серому безликому небу. Я уже видела всю эту картину в интернете, когда папа и мама, сидевшие на диване с ноутбуком в нашей прежней гостиной, устав от тяжелых поисков и споров, одновременно воскликнули: "Это точно оно!" Тогда мне еще казалось все неправдой.
– Который наш дом?– спросила я, прекрасно зная ответ на свой вопрос.
– Вон тот. – Папа небрежно махнул в сторону самого дальнего дома, впереди которого был сооружен небольшой парк с искусственным прудом. – Правда, красиво?
– Ничего, видали и получше, – выдохнула я, накручивая прядь волос на палец.
–– Анюта, – отец бросил на меня виноватый взгляд, – обещаю, в этот раз все будет по-другому. Мы больше не будем переезжать. Здесь мы и остановимся.
– Понимаешь, папа, ты обещал мне это и в прошлый раз. И я тебе верила, – мой голос задрожал, и я поняла, что вот-вот могу расплакаться.
